Любовь стоит того, чтобы ждать (СИ)

Он мгновенно избавился от одежды и, мягко оттолкнувшись от поверхности стены, налетел на меня, обхватывая ногами.

— Продолжай, — пророкотал мне в губы.

— Чтобы те перемещались согласно ходам по полю и отвоевывали для них победу или терпели поражение, стараясь избегать ловушек… — послушно продолжила я. Но голос становился все более тихим и прерывистым, потому что Гард целовал шею, поглаживал всей поверхностью ладоней спину, притирался бедрами — и каждое его действие сопровождалось нашим общим, останавливаемым только лишь ремнями, движением. — Такая «щадящая война» за ненадобностью постепенно отпала, королевства объединялись, открывали космос, но сама традиция показалась заслуживающей внимания и постепенно превратилась в танец… о-о-о…

Я не смогла не выстонать этот звук, потому что он, наконец, обхватил руками мои бедра и насадил на себя, выгибаясь от удовольствия.

— Какая интересная лекция… — просипел сквозь стиснутые зубы.

— К бездне лекцию! — ругнулась, притянула его голову и впилась в губы поцелуем.

Мы двигались плавно, раскачиваясь, подлетая и опускаясь, порой соскальзывая с заданной траектории и цепляясь друг за друга. Долго… очень долго. Не прерываясь ни на секунду, не пытаясь ускорить приближение пика наслаждения… И позволили себе отпустить остатки сдержанности уже на подлете к столице.

Из флиппера я выходила с полыхающими щеками и на подгибающихся ногах, но когда мы взмыли по аэротрубе в знакомый уже зал, взяла себя в руки. И, следуя указаниям распорядителей, получила форму и головной убор, чтобы отправиться в кабины для переодевания.

Я рассматривала эти костюмы по визору… облегающий, как вторая кожа, комбинезон телесного цвета. И роскошный, блестящий, весь покрытый длинными перьями и сведодиодами шлем. Когда увидела Гарда в таком же наряде, прыснула.

— Даже не начинай, — он сразу взбесился.

— Ты такой ми-илый…. — я подергала за кончик пера, свисающий у него перед лицом.

— Отомщу, стерва, — прошептал возле уха, но мы уже направились в зал.

Устроители полностью воспроизвели площадку древности.

И, как и там, из щелей между пазами, которые будут время от времени накреняться и расходиться, вырывался огонь. Прежде в нем сгорали незадачливые пешки… Здесь это означало провал и невозможность выйти в следующий круг.

— Усложненный вариант, — вздохнула я, — видишь, поле подвижно? Это означает, что как бы правильно ты ни танцевал, как бы точно ни воспроизводил фигуру и па, поле само заставит совершать ошибки…

— И как действуем?

— Воспринимай это как «вертушку» и будь готов ко всему.

Насупился. Он не любил вспоминать о том моменте… И о том, что не успел меня вытащить.

Мы взошли на площадку.

Я почти не слушала рассыпающегося длинными эпитетами и историями комментатора, стараясь оценить, кто встал рядом. От партнера в «церемоне» зависело, конечно, многое, но не стоило недооценивать и важность тех, с кем мы будем меняться местами.

Наконец, все заняли позиции, а в тонких пока щелях взвился огонь.

И архаичная, завораживающая музыка пронзила мое тело насквозь…

Я резко вскинула руки, согнула в локтях, а потом жестким, разящим движением ударила несколько раз по воздуху… и плавный разворот, чтобы вытянуться в одну линию, вперед, пронзая следом от кометы пространство от пола до невидимого потолка, вовлекая каждого зрителя в это действо.

O, Фортуна,

словно луна

ты изменчива,

всегда создавая

или уничтожая;

ты нарушаешь движение жизни,

то угнетаешь,

то возносишь,

и разум не в силах постичь тебя;

Мы синхронно падаем и поднимаемся, и снова падаем, не жалея ни кожи, ни тел, желая разбиться об эту землю, и словно в наркотическом опьянении медленно встаем, меняясь местами, не глядя друг на друга, точно зная, что сзади Смерть, а каждый хочет жить…

Меняемся сначала с танцором справа, потом по кругу, и вот уже стоим друг напротив друга в собственных парах, протягивая руки навстречу, едва успевая коснуться пальцами чужого тепла, а потом откидываем головы в шлемах, брызгающих светом, назад и резко подаемся вперед сгорбленными чудовищами, готовыми подметать своими нечесаными патлами поверхность планеты, опалить лицо о совсем не мифический огонь…

Гордо вышагиваем, будто на параде Содружеста, сходимся и расходимся, образуя узоры из множества человеческих тел.

И в этот момент площадку резко встряхивает, она вдруг превращается в воронку, в сердцевину которой падают те, кто не успел сориентироваться и, приняв немыслимые позы, закрепиться на неустойчивой поверхности…

А упавшие исчезают в огненном вихре.

И снова пронзительный аккорд.

Судьба чудовищна

и пуста,

уже с рождения запущено колесо

невзгод и болезней,

благосостояние тщетно

и не приводит ни к чему,

судьба следует по пятам

тайно и неусыпно