Любовь цвета боли 2 (СИ)

В боковом зеркале вижу, как, замешкавшись на мгновение, Руслан всё же захлопывает дверь и направляется в сторону моей машины, попутно бросая ключи одному из бойцов.

— Увижу хоть царапину — ты труп, — шутливо направляет сложенные пистолетом пальцы к парню, который идет к его внедорожнику.

Некоторое время едем молча под ритмичную мелодию популярной песни, что доносится из включенного Русланом радио.

— Чего кислый такой? Хорошие же новости. Или опять тридцать три несчастья что-то натворила?

— Натворила, — киваю, крепче сжимая руками руль.

— Бедовая тебе баба досталась.

— Я не жалуюсь, — пожимаю плечами и делаю музыку громче, давая понять, что разговор окончен.

Руслан расслабленно откидывается на спинку сиденья и в такт мелодии постукивает рукой о колено.

Той самой, с*ка, рукой, которой передавал шприц с ядом убийце.

У меня рвется на части душа, а на его лице — маска безмятежного спокойствия.

— Куда хоть едем? — спрашивает Руслан, перекрикивая музыку в салоне, пытается разглядеть в кромешной тьме за окном давно забытую местность.

— Почти приехали, — выключаю радио, погружаясь в кажущуюся неестественно зловещей тишину, повисшую в салоне.

Еще двадцать минут по ухабистой дороге, в чащу лесного массива, затем выезжаем на широкую поляну. Глушу двигатель и замираю, не в силах пошевельнуться. Мое сердце колотится так громко, что заглушает остальные звуки. Руслан расслабленно сидит на соседнем сиденье и улыбается совсем привычной, по-мальчишески развязной улыбкой, строча кому-то СМС в телефоне. Заметив мой взгляд, вскидывает голову и смотрит, вопросительно приподняв брови. Как обычно: открыто, доверчиво, преданно. К горлу подступает ком.

— Почему? — отворачиваюсь к лобовому стеклу, уставившись на кружащиеся в медленном хороводе снежинки.

— Что? — с недоумением в голосе переспрашивает Руслан.

— Почему ты решился предать меня?

— Макар, ты что, сбрендил? — спустя мгновение, показавшееся мне вечностью, интересуется тихо.

— Я искренне не понимаю: почему? Может, я тебя чем-то обидел? Мало платил? Недостаточно хорошо относился? — голос срывается, и я замолкаю, чувствуя, как на глаза наворачивается мутная пелена.

Устало провожу ладонью по лицу, ощущая на огрубевших подушечках пальцев влагу.

— Что я, мать его, взрастил в твоей душе, что ты осмелился вот так, как крыса, исподтишка ударить меня в спину?

— Бл*, да о чем ты? — вспыхивает Руслан, глядя на меня волком. — Совсем уже, что ли, с катушек слетел? Какой на хрен удар в спину?

Смотрю на его смуглое родное лицо, а перед глазами всё разлетается в мелкую пыльную крошку, обнажая действительную человеческую суть. Врёт. По напряженной позе вижу, что понял всё. И затаившийся страх на глубине зеленых, словно морская тина, глаз тоже вижу.

??????????????????????????— Не узнаешь место? — машу рукой в сторону лобового стекла, где вся поляна как на ладони.

Бегло окидывает взглядом освещенную часть и коротко кивает.

— Помнишь, что я сказал тебе в ту ночь?

Руслан долго молчит, низко опустив голову, смотрит на свои сцепленные в замок пальцы.

— Что разрушить нашу дружбу может только смерть одного из нас, — продолжаю тихим, то и дело срывающимся голосом. — Я был на грани жизни и смерти ради тебя — трижды. А теперь ты умер для меня. Как только позволил проникнуть в голову мыслям о том, что можешь так поступить со мной и с людьми, которые являются моей семьей, ты собственноручно похоронил себя. И всё же ответь: почему? Что Шеллаков предложил тебе такого, от чего ты не смог отказаться?

Молчит, отведя взгляд.

— Свободу, — отвечает с усмешкой. — Знаешь, как паршиво быть чьей-то тенью? Простым дополнением к Багировым? Меня всю жизнь никто даже не воспринимал всерьез. С самого детства, как только мы познакомились, я перестал быть личностью. Все вокруг видели лишь тебя и брата. И тогда ты с какого-то х**а решил, что мне нужна твоя защита и дружба. Да я проклинаю день, когда впервые встретил тебя.

Руслан говорит, говорит… а я словно срываюсь в пропасть и лечу. Не было ничего. Никогда ничего не было. Вся наша дружба — лишь иллюзия в моей голове. Больная фантазия и вера во что-то действительно стоящее.

Как я мог быть, настолько слеп? Почему не смог разглядеть тьму, притаившуюся в глазах человека, которого любил, которому доверял как самому себе?

— Почему Назар?

— Он должен был стать первым.

Удушливые кольца отчаяния сдавливают ребра до белых пятен перед глазами, стоит услышать ответ, произнесенный с пугающим равнодушием. Дергаю ручку двери и вываливаюсь на улицу, глотаю ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, а из горла рвутся хриплые звуки. Прижимаю ладонь к груди, пытаясь унять невыносимое жжение где-то в области сердца. Дрожащими пальцами лезу в карман пальто, натыкаясь на холодный металл пистолета, но тут же, словно обжегшись, отдергиваю руку.

Свободы хочешь? Что ж, пусть это будет моим последним подарком.

Закуриваю, жадно вдыхая горький дым, оборачиваюсь и сквозь лобовое стекло смотрю на Руслана.

— Выходи, — кричу громко, глядя в застывшие равнодушием глаза бывшего друга.