Любовь творит чудеса

Зачем она опять думает об Анатоле? Она должна быть благодарна уже за то, что он не появляется снова, не пытается увидеть Ники.

Кристин поджала губы.

«Его знакомство с Ники ничего не изменит. Я не допущу его и близко к малышу. Я не позволю никому настраивать моего сына против меня», – думала она.

Кристин усилием воли отодвинула все грустные мысли на задний план и сосредоточилась на выставке. Пришло время выступить. Во рту у Кристин пересохло от волнения, ведь ее представили как миссис Василис Кириякис.

Она сделала глубокий вдох и начала. Кристин тщательно продумала свою речь, выучила ее наизусть, и теперь голос ее звучал уверенно и спокойно. Она говорила, как рад был Василис поддержать эту выставку греческого искусства и исторического наследия эллинской культуры, тщательно спланированную директором музея доктором Ланчестером. Затем переключилась на представление важнейших артефактов и закончила речь тем, что, несмотря на преждевременную кончину Василиса, его дело будет продолжать благотворительный фонд, специально основанный для этих целей.

Кристин передала слово директору музея, а сама прошла в зал. Вскоре официальное открытие закончилось, и на фуршете она дружелюбно общалась с приглашенными гостями. Все были в вечерних нарядах и угощались шампанским, но Кристин все еще носила черное в знак траура по мужу. Она мило улыбалась и слушала, что жена директора музея рассказывала ей. Кристин была знакома с мистером Ланчестером и его женой еще до выставки. Они приходили на ужин к ним до того, как Василис серьезно заболел и уже не смог выкарабкаться.

Неожиданно она услышала позади себя голос, и по ее спине пробежал холодок.

– Не представишь меня?

Она обернулась, не веря собственному слуху, но глаза точно не могли ее обмануть.

Анатоль.

Одетый в черный смокинг, как и остальные гости, он могучей горой возвышался над ней. Кристин почувствовала слабость во всем теле.

Как он оказался здесь?

– Я подумал, что это моя обязанность представлять семью Кириякис сегодня, – сказал он и улыбнулся учтиво, но не эмоционально.

Кристин поняла, к чему он клонит. Она не может быть представителем Кириякисов. Ей было больно, но она не должна была показывать своих чувств, не должна поддаваться провокации.

Кристин сухо кивнула.

– Уверена, Василис был бы рад, что ты пришел сегодня, – сказала она. – Он так много работал, чтобы эта выставка состоялась. Многие из экспонатов были доставлены из зоны военных действий на Ближнем Востоке, чтобы обрести временный покой и безопасность здесь. Затем в целости и сохранности они должны вернуться на родину. – Она указала на экспонаты, о которых говорила.

Но Анатоль не мог оторвать от нее взгляда. Он приехал увидеть ее в центре внимания, вкушающей все прелести жизни: шампанское, кавалеры, открытые платья…

Тиа, Кристин, которая стояла перед ним сейчас, он не знал. Она была в черном закрытом платье с длинными рукавами и вырезом под горло. Она держалась уверенно, была изысканной и зрелой. Это совсем не та скромная, постоянно краснеющая Тиа, которую он знал. Она выросла, оперилась и из утенка превратилась в лебедя. Она даже смогла выступить с речью перед такой эрудированной аудиторией. Он смотрел и не мог поверить своим глазам.

– Мистер Ланчестер, могу я представить вам племянника Василиса Анатоля Кириякиса.

Если ее голос и дрогнул немного, Анатоль этого не заметил. У нее было невероятное самообладание. Директор музея улыбнулся Анатолю:

– Вы возьмете на себя обязанности вашего дяди?

– Нет, что вы, я не смогу быть таким глубоко вовлеченным в проекты, как это делал он, однако я надеюсь быть одним из попечителей фонда, – непринужденно сказал Анатоль. – Вместе с моей… – он запнулся, – моей… я не уверен, как называется наша родственная связь, – улыбнулся он.

Был ли это еще один плевок в ее сторону? Она решила проглотить и это.

– Я сомневаюсь, что наши родственные связи имеют какое‑то устоявшееся название, – ответила Кристин невозмутимо, – я буду одной из попечителей фонда.

Она сухо улыбнулась, подумав: «И я сделаю все возможное, чтобы не дать тебе стать попечителем тоже».

Сама мысль о том, что ей придется периодически присутствовать на собраниях фонда, встречаться там с Анатолем, приводила ее в ужас. Он снова заговорил, и по его глазам Кристин читала, что это снова будет что‑то обидное.

– Я также надеюсь, что теперь ты не путаешь Александра Великого и войну за независимость, – ненавязчиво, но очень колко заметил он.

Когда она была молодой, необразованной, легковерной Тиа, которая провела свое отрочество, ухаживая за больной матерью и не имея возможности учиться, он был снисходителен к ее невежеству, ведь сам получил дорогое образование в частной школе.

Пять лет назад Тиа могла бы простить его, но теперь, когда она разбиралась в истории не хуже усопшего мужа, она не могла терпеть такие замечания.

Улыбнувшись гостям – участникам разговора, она объяснила:

– До встречи с Василисом я совершенно не знала историю, но теперь я в курсе, что Александр был гораздо раньше Наваринского сражения в 1827 году.