Любовь творит чудеса

Он взял чашку с кофе и сказал:

– Не глупи.

– То, что у него есть сын, ничего не меняет, – холодно произнесла она.

На слове «сын» голос ее дрогнул. Она надеялась, что Анатоль этого не заметил.

– Нет, меняет!

Он выпил кофе одним махом и со стуком поставил чашку на поднос. Он сидел на диване напротив нее, но для Тиа это было слишком близко.

– Я не позволю Ники страдать от того, что ты сделала, – сказал он.

По спине Тиа пробежал озноб.

– Ему нужна семья.

Руки Тиа задрожали, и она поставила чашку на поднос, чтобы не пролить кофе.

– У него есть семья. Я – его семья.

Анатоль возразил:

– Так же, как и я. Мальчик не может расти вдали от своего рода. – Он тяжело вздохнул. – Что бы ты ни совершила в прошлом, Тиа, мальчик не должен за это расплачиваться. Я хочу…

Она не дала ему закончить. Что‑то внутри ее взорвалось.

– Твое желание, Анатоль, не имеет никакого значения! Я мама Ники, и я единственная в ответе за него. Никто другой не может говорить, что ему делать и как расти. Ты понял меня?

Она увидела, как его лицо побледнело. Он не ожидал от нее такого взрывного ответа. Как будто она снова превратилась в горгону Медузу.

Анатоль поджал губы и сухо ответил:

– Я понимаю, ты очень устала от болезни Василиса. Его смерть, похороны подкосили тебя. Тебе нужен отдых.

Он поднялся и, как скала, возвышался над ней. Она сидела, внезапно ощутив в ногах такую слабость, что подняться и противостоять ему не было никакой возможности.

Он угрюмо посмотрел на нее.

– У тебя был трудный день, – повторил он. – Я ухожу, а ты отдыхай. Но… – Анатоль помолчал. – Но это еще не конец. Ты должна понять и принять это.

Она вскочила, как будто в ней появились силы.

– А ты, Анатоль, пойми, что не имеешь никакого отношения к моему ребенку. Моему ребенку, понял?

Тиа специально сделала акцент на слове «мой», чтобы дать ему понять, что к чему. Это было горько. Она вздернула подбородок, готовая принять любой вызов. Тиа, как львица, готова была защитить своего ребенка.

– Не приходи сюда больше. Ты дал мне понять, что обо мне думаешь. И не приближайся к моему сыну. Ему и так пришлось пережить смерть Василиса. Я не хочу, чтобы ему пришлось переживать еще и твою ко мне ненависть.

Кристин сдвинула брови. Глаза ее метали молнии.

– Держись от нас подальше.

Она подошла к двери, распахнула ее. Сердце бешено колотилось и вот‑вот могло выпрыгнуть из груди. Она должна выгнать его. Прямо сейчас.

Молча, Анатоль прошел мимо нее.

«Наконец‑то он уйдет».

У входной двери он обернулся:

– Тиа…

– Это больше не мое имя, – холодно сказала она. – Я уже давно не Тиа и никогда ею больше не буду. Я – Кристин. Василис меня так называл, без всяких сокращений. Кристин – вот кто я сейчас и ею останусь.

Кристин отвернулась и пошла прочь. Она сжимала кулаки, ногти впивались в мягкие ладони. Она чувствовала боль и радовалась ей.

Кристин поспешно дошла до гостиной, скрылась там и хлопнула дверью. Там она была в безопасности. Облокотившись о дверь, тяжело вздохнула. Голова кружилась, как будто она сейчас упадет в обморок.

«Я больше никогда не буду Тиа. Я не могу ею больше быть», – думала она.

По дороге в Лондон Анатоль гнал на полной скорости, и ему было плевать. Ему хотелось быть как можно дальше от Тиа. Кристин. Так она теперь себя называет. Так ее называл его дядя. Анатоль не хотел иметь с ней ничего общего. Не хотел ребенка.

Как Тиа могла охмурить и сделать ребенка с закоренелым холостяком, таким как Василис? У него никогда не было отношений с женщинами.

Тут выражение его лица изменилось.

«Она и не пыталась охмурить его. Ребенок уже был, когда она порвала со мной…»

Опять те же мысли. От памяти не уйдешь.

«Я думаю, что беременна», – сказала она тогда.

Слова свинцом повисли в воздухе.

Затем он услышал собственный голос:

– Так ты беременна или нет?

Тиа побледнела.

– Я не уверена, – прошептала она. – У меня задержка.

– Сколько? – спросил он.

– Примерно неделю, может больше. Я не знаю.

Анатоль принялся считать в голове последний раз ее менструации, но не смог.

– Лучше сделать тест, – сказал он. Его голос, звонкий, командный.

Она сидела бледная как полотно и смотрела на него во все глаза. Такого выражения лица он никогда у нее не видел.

– Может, нам повезло и это ложная тревога? – добавил Анатоль.

«А если нет?» – тут же промелькнула в его голове мысль.

Он прищурился. Было заметно, что он отреагировал на новость не так, как она ожидала, и теперь Тиа не знала, что делать. Он слишком хорошо знал, каких слов она ждала.

«Она хотела, чтобы я обрадовался, был в восторге, подхватил бы ее на руки, расцеловал, сказал, что она – самое ценное, что у меня есть, и что ребенок, который у нас будет, самый лучший подарок на свете».

Она мечтала, что он встанет на одно колено и предложит ей стать миссис Кириякис. Все женщины, с которыми он спал, хотели этого, но он не хотел. Он устал от постоянных уловок женщин женить его на себе. Он не собирался создавать еще одну миссис Кириякис, особенно такую, которая хотела сделать это с помощью ребенка.