Любовь в черном квадрате

– Это местные телефонные карты. Будете пользоваться ими. Ваши номера у меня есть, поэтому я написал имена на конвертах, мой номер сообщу позже. СИМ-карты поменяете в аэропорту, чтобы в России сразу быть на связи.

– Удобно. Спасибо.

– Ладно, у меня все. Сейчас вас проводят. И для всех вас будет лучше, если вы никогда не сможете вспомнить ни эту улицу, ни этот дом, ни как сюда идти.

Глава 6

Москва, Моховая улица, кафе Eat&Talk. Вторая половина дня.

За столиком на веранде кафе две утомленных жарой женщины средних лет ели мороженое и пили сок. Одна – стройная коротко стриженная блондинка со следами былой красоты на усталом лице, вторая – миниатюрная брюнетка с бледным фарфоровым личиком и длинными волосами, распущенными по плечам.

– Свет, тебе звонили из «НаукаСервис»? – брюнетка сделала глоток сока и внимательно посмотрела на свою подругу.

– Это по поводу конгресса любителей искусства? Да. Я согласилась сразу. Работы немного сейчас, это тебе не жирный 2019 год, когда даже на трансферы не ездили, тут работы выше крыши было.

– Мне тоже предложили. Ирка слетела, сначала взяла, потом отказалась.

– Ирка? Серебрянцева? Чего это с ней, ты не в курсе, Лен?

– Сказала, что уезжает куда-то.

– Доброго пути. Хороший человек. Меня несколько раз выручала, ходила со мной вторым гидом, а я с ней.

– Ты программу работы на конгрессе видела?

Блондинка тяжело вздохнула.

– Видела. И теперь думаю, как это развидеть. Три часа на Новую Третьяковку! Боги мои пресветлые, за что нам такое наказание?

– Аналогичные ощущения. Раньше никогда ее даже не брала, но тут не до жиру. Работать через четыре дня уже, а я даже экспозицию не помню.

– Экспозицию там запоминать – артель «Напрасный труд». Они ее регулярно меняют, развешивая эту мазню то так, то эдак. Тасуют, как колоду карт. Все новые смыслы ищут. Трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет и никогда не было.

– Ты завтра как?

– Свободна. А ты?

– Тоже. Давай сходим что ли, посмотрим, что и как у них висит теперь, – с тоскливым лицом предложила брюнетка.

– Ты права. Сама хотела предложить, не помня экспозиции легко облажаться. Рассказывать там в принципе не о чем, главное фамилии называть, ну и эпоху.

– Давай завтра в полдень?

– Согласна. Встретимся прямо под козырьком, благо он такой, что там пяток автобусов припаркуется, мешать никому не будем.

Москва. Крымский вал, полдень следующего дня.

Светлана медленно брела вниз по Крымскому валу от метро «Октябрьская»-радиальная. И с каждым шагом ее настроение становилось все гаже. Вот уже и художественную школу она миновала, показался вход в парк «Музеон», а настроение скачком ушло в минус.

Женщина была гидом старой закалки, она могла провести экскурсию даже на городской свалке или в судебном морге, буде на то запрос от работодателя, но привыкнув получать от работы удовольствие, сложно от него отказаться. Бывает так, что если приходится делать то, что сильно не по душе, то внутри все вопит и протестует.

Светлана любила искусство. И как все гиды неплохо в нем разбиралась, но, увы, ее личные взгляды на искусство со взглядами профессионалов совсем не совпадали. Сама она рисовать не умела от слова совсем, но живопись любила, и ее влекла эпоха Возрождения, особенно Рафаэль Санти.

Залы дворцов Ватикана, расписанные великим маэстро, остались в памяти навсегда. Тепло и свет, исходящие от ярких красок стенных росписей притягивали магнитом, выходить не хотелось совсем. Из одного зала она шла спиной вперед, за платье ее волокла подруга. Такое же оглушающее впечатление оказала Сикстинская капелла, расписанная великим Микеланджело Буонаротти. Яркие краски как будто вчера созданной фрески «Страшный суд» радовали душу. От впечатлений перехватывало дыхание, на это можно было смотреть вечно.

Света обожала старую Третьяковку, там она могла бродить часами и сама, и с туристами, рассказывая и про «Неравный брак» Пукирева, и про «Боярыню Морозову» Сурикова, и «Неизвестную» Крамского. Да там в каждом зале по два-три шедевра! В запутанном лабиринте залов старинного здания она могла ориентироваться вслепую, просто по скрипу половиц и неровностям пола. С особым трепетом она всегда подводила туристов к «Троице» Рублева, справедливо считая, что это наш родной русский Рафаэль. Чудесные лики, ясные глаза, удивительная композиция рублевских икон давала ей право на такое сравнение. Благодарные туристы ахали, восторгались и выходили на улицу впечатленные и счастливые.

С Новой Третьяковкой отношения у многих гидов как-то сразу не задались, Света исключением не была. Были, конечно, среди них свои любители ярких цветовых пятен и прочих непонятных изображений, i gusti sono gusti (у каждого свой вкус) как говорят итальянцы. Ни само здание, ни экспозиция ни любви, ни хотя бы приязни у нашей героини не вызывали, поэтому всеми возможными способами Света отлынивала от проведения туров в этом музее, благо, что заказывали его крайне редко.