Любовь в награду

– Интересная история с этой щеткой для волос, милорд, – заговорил Постлетуэйт. – Ее принесла в магазин одна молодая леди. Она продала щетку, чтобы купить две пары шелковых чулок для мужчин… Можете себе представить?!

Элайза управляла слугами, постоянно подбадривая их. Вместе они принялись готовить Адлин-Хаус к празднеству. Бальный зал – на самом деле, просто большой холл – был отчищен, отполирован и отмыт до блеска, полы – без единого пятнышка, гладкие и золотистые – светились, как зеркала, хрусталь в люстрах переливался и сверкал, как сосульки на солнце.

В дом доставили несколько кадок с цветами. Элайза позаимствовала денег на них из цветочной сметы. Цветы были куплены в оранжерее. Шеймуса и группу его друзей-музыкантов наняли, чтобы они играли за напитки, еду и флирт с гостями.

Ла Вей и Элайза избегали друг друга – не столько от смущения, как в первый раз, сколько из опасения приближаться друг к другу, как к открытому пламени.

У Элайзы было такое чувство, будто их поцелуй навсегда осветил ее изнутри, но она боялась, что это заметно и всем остальным. Она никак не могла подобрать слово, чтобы описать охватившую ее смесь восторга и ужаса.

Элайза заметила, что до тех пор, пока она не совершила немыслимое и не оказалась, как деликатно назвала это мисс Эндикотт, «в интересном положении», все считали ее обычной, пусть и склонной говорить вне очереди.

Но нет, она была создана для того, чтобы, как обломки кораблекрушения, быть брошенной в огромное бурное море романтической любви, охваченной такими чувствами, какие ни одна мать шестилетнего ребенка, зачавшая дитя вне брака, испытывать не должна. И это были радость, ужас и полные воображаемой страсти бессонные ночи. Утром она просыпалась, опутанная простынями, как какое-то существо, которое готовится превратиться в бабочку, обливаясь потом от того, что бесконечно металась в постели.

Их поцелуй не был капризом или мимолетной прихотью, уловкой опытного ловеласа. Филипп поцеловал ее не потому, что был французом. Нет, это было выражением чертовой тоски и чувства – болезненно сладостного, эротичного и в то же время вселяющего ужас.

То, что она испытывала к Филиппу, напоминало ее чувства к Эдварду не больше, чем эхо напоминает живой голос. Боль расставания с Эдвардом все еще причиняла Элайзе страдание. Что за женщиной она будет, если подвергнет свое сердце такому же риску еще раз?

Конечно, Ла Вей не хотел получить ее ценой всего того, чего он еще ждал от жизни.

Но она ни за что не станет его любовницей. Никогда! Ни ради себя, ни ради Джека.

Элайза получила список гостей, которых нужно было пригласить на ассамблею. Само собой, тут не обошлось без совета графини Ардмей. Список включал всех членов семейства Эверси и Редмондов, которые сейчас находились в Суссексе, прочих выдающихся местных жителей, которые были в состоянии от души развлекаться, танцевать и тешить себя изрядным количеством спиртного.

Элайза знала почти каждое имя. Никогда – ни в нынешней, ни в прошлой жизни – ее не пригласили бы на такой вечер. Но она увидит сияющие лица женщин, когда они будут проходить через комнату, в которой смогут оставить свой плащ, поправить прическу и привести в порядок подол платья. Всех женщин, которые смогут беспрепятственно танцевать с лордом ла Веем.

Разумеется, в списке была и красавица леди Придо.

Элайза держала приглашение для леди Придо с таким видом, с каким держала бы в руке змею. Потом она засмеялась – тихо и почти отчаянно. В ее жизни хватало иронии, и роль леди Придо в ней, похоже, выпала во втором акте.

А еще Элайза вспомнила лицо Филиппа, когда он говорил о доме, домашнем очаге, и подумала, что сделает почти все, что угодно, ради того, чтобы он получил то, что хочет.

Кроме нее самой.

Сделав глубокий вдох, Элайза добавила приглашение для леди Придо к стопке других приглашений, которые лакей должен доставить гостям лично в руки.

– Вы выглядите великолепно, милорд!

– Если я действительно выгляжу великолепно, то примите мою благодарность, Джеймс. И еще раз поздравляю вас с тем, что вы выиграли в подбрасывании монетки.

Зеркало свидетельствовало, что Филипп действительно выглядит великолепно: в жестком и строгом черном сюртуке, панталонах, жилете цвета олова, над которым на его шее в старомодной манере повязан безупречно белый галстук. Его лицо было безжалостно выбрито.

Так лакей-камердинер подготовил его к возвращению в его естественную среду обитания.

Филипп медленно спускался по лестнице. Оркестр, приглашенный миссис Фонтейн, играл что-то вроде зажигательного рила, который звучал все громче, а низкий гул голосов беседующих гостей становился все отчетливее.

Пройдя лестничный пролет, Ла Вей остановился. Он ощутил запах духов и спиртного, крахмала и лавровишневой воды, пота и скандала. Это напоминало первое ощущение соли в воздухе, прежде чем ты видишь океан.

Запах богатства – запах его прежней жизни.

Этот запах жил в нем, как запах моря, и он успокаивал. Ла Вей хорошо знал, как в нем ориентироваться, хотя с тех пор, как он делал это, прошло немало времени.