Любовь в полдень

Адское ощущение отстраненности не поддавалось описанию. Кристофер не знал, почему наваждение появлялось и почему исчезало. Опыт подсказывал, что, если набраться терпения и подождать достаточно долго, мучительная раздвоенность уйдет сама собой. А если когда-нибудь не рассосется и останется навсегда? О Боже! Какая жуткая перспектива.

Беатрикс смотрела вопросительно, но ладони не убирала, а вместо того чтобы встать, лишь приподнялась на коленях.

Губы мягко, призывно коснулись губ. Сердце его вздрогнуло, как будто внезапно вспомнило о своей главной обязанности — биться. Нежные горячие губы любимой дразнили, манили и провоцировали — так, как научил он сам. Влечение нарастало стремительно, с не поддающейся контролю скоростью. Кристофер чувствовал вес изящного гибкого тела, ощущал плавные линии фигуры, тонул в складках пышных юбок. Он перехватил инициативу и принялся целовать глубоко и жадно. Мечта обладать любимой превратилась в навязчивую идею. Беатрикс тут же обмякла и подчинилась; она уже знала, что покорность сводит с ума.

Он желал ее всю, целиком, мечтал удовлетворить не дающие покоя фантазии и порывы, но в то же время понимал, что она чересчур невинна даже для самого скромного из экспериментов. Прервав поцелуй, Кристофер отстранился и посмотрел на невесту с расстояния вытянутой руки.

Широко открытые глаза замерли в ожидании.

К огромному облегчению, Беатрикс освободилась из объятия и встала.

Однако уже в следующий миг она начала расшнуровывать корсаж.

— Что ты делаешь? — хрипло спросил он.

— Не беспокойся, дверь закрыта.

— При чем здесь дверь? Я… Беатрикс!

К тому моменту, как он вскочил на ноги, корсаж уже уступил усилиям ловких пальцев. В ушах зазвучала примитивная барабанная дробь.

— Беатрикс, я не настроен на девственные игры.

Она ответила наивным, бесхитростным взглядом.

— И я тоже.

— Рядом со мной небезопасно. — Он соединил раскрывшиеся половинки корсажа, а пока пытался хоть немного их зашнуровать, она уже приподняла подол платья: потянула, дернула, и нижняя юбка сползла на пол.

— Я умею раздеваться намного быстрее, чем тебе удастся меня одеть, — сообщила она.

Сжав зубы, Кристофер смотрел, как она ловко спустила платье ниже бедер и дальше на пол.

— Черт, ничего не получается! Руки не слушаются. — От напряжения у него на лбу выступили капли пота, а мышцы превратились в камень. — Того и гляди сорвусь.

Он боялся, что не сможет удержаться и нечаянно причинит ей боль. В первый раз следовало бы владеть собой в полной мере, заранее сняв невыносимую остроту страсти… пылкое нападение оказалось бы сродни прыжку дикого зверя.

— Понимаю. — Беатрикс вытащила из волос гребни, бросила на платье, встряхнула блестящими, как соболий мех, прядями и одарила взглядом, от которого едва не стало плохо. — Тебе кажется, что я наивна до глупости и не в состоянии сделать даже простейший вывод, но это не так. И близость мне нужна не меньше, чем тебе. — Она медленно расшнуровала корсет, сняла и положила на платье.

Боже милостивый, как же давно перед ним не раздевалась женщина! Кристофер не мог ни двигаться, ни говорить, а просто стоял оглушенный, безумный, мучимый неутолимым голодом и пожирал взглядом любимую.

Она заметила это и начала раздеваться еще медленнее, еще ленивее: сняла через голову тонкую сорочку и обнажила высокую, изящную грудь с похожими на цветы розовыми вершинками, склонилась, чтобы снять панталоны.

И вот наконец она предстала во всем великолепии наготы.

Несмотря на решимость и дерзость, неровный румянец выдавал волнение. Однако она не отводила глаз, внимательно наблюдая за реакцией того, кому мечтала принадлежать.

Трудно было представить создание более совершенное, более прекрасное. Тонкая, гибкая, в нежно-розовых чулках с белыми подвязками. Темные пряди закрывали плечи и спускались до талии. Аккуратный треугольник в развилке ног напоминал дорогой мех и волнующе контрастировал с фарфоровой кожей.

Кристофер почувствовал себя слабым и одновременно жестоким. Желание заставило забыть обо всем на свете, сохранив одну-единственную цель: проникнуть в таинственную глубину, овладеть восхитительным телом. Выбора не осталось: или немедленно сделать Беатрикс своей, или умереть на месте. Он не мог понять, зачем она намеренно толкала его к пропасти, почему не испытывала страха. Из горла вырвался странный гортанный звук. Кристофер не собирался двигаться, но каким-то образом, незаметно для самого себя, преодолел небольшое расстояние и схватил долгожданную добычу. Ладони лихорадочно гладили спину, а потом спустились к круглой упругой попе. Приподняв и прижав к себе ту, о которой так долго мечтал, он начал безумно целовать Беатрикс.

Она отдалась безоговорочно, позволив делать со своим телом все, что угодно. Не прерывая поцелуя, Кристофер раздвинул бедра, проник к интимным складкам и принялся настойчиво массировать — до тех пор, пока не ощутил на пальцах влагу. Беатрикс судорожно вздохнула и встала на цыпочки. Он крепко обнимал невесту и не переставал целовать.

— Позволь прикоснуться к тебе, — взмолилась она и попыталась расстегнуть одежду. — Пожалуйста!