Любовь виршеплета

К темноте я жутко устал. Дохрумкал остатки индейки и, едва принял горизонтальное положение, мгновенно уснул. И даже вернувшийся Шейлдар, сокративший полянку вдвое, удостоился лишь одного сонного взгляда.

А снился мне белый песочек.

Меня разбудил странный звук. Он то нарастал, то убывал, подчиняясь сложному рваному ритму. Далекие уханья и частые «бумы» сменялись шепчущим треском и тихим «тра-та-та» на границе слышимости, а затем вновь обрушивались грохочущим водопадом.

Я открыл глаза.

Тьма.

Хотя… Да нет же! Не тьма, не беспросветный мрак, а мутные предрассветные сумерки, когда солнце еще даже не показалось на горизонте, но звезды уже погасли, и мир полнит вязкая серая мгла.

Вспышка. Длинная вертикальная полоса, подобно молнии, только снизу вверх, протянулась на полнеба и уперлась в тяжелые мраморные облака. Одного мгновенья хватило, чтобы осветить огромную уходящую вдаль равнину. Ее неровная поверхность бугрилась косматым ковром, на фоне которого висели грозди каменных глыб – маленьких ойкумен.

Я понял, что стою на подобном же куске скалы, и рядом есть кто-то еще.

Перед глазами еще плавали мерцающие пятна, когда в том же месте возникла новая вспышка. И тут же пришел звук.

Гром… нет, не гром, а ужасающий, перебирающий душу и рвущий перепонки, вой самой ткани мира сбил меня с ног. Я повалился на каменистую землю, а рядом со мной распластались другие бесформенные фигуры.

На фоне темного неба набух исполинский шрам. Огромная колонна света в чудовищном великолепии билась и дрожала, стреляя голубыми протуберанцами. А под ней, у ее подножья…

А под ней, о Ушедшие, удивительное зрелище! Скверна! Ярко синим пылал целый океан скверны! Не прикрытой, как всегда, стыдливой накидкой сизых испарений, а бурлящая масса, по которой кругами, будто от брошенного камня, расходились мерцающие волны.

Кто-то помог мне встать. Оказалось, мы находимся на невысокой горе. Внизу, у края ойкумены, в дрожащих отблесках, что рождала исполинская колонна света, виднелись маленькие фигурки. Их много. Темные беснующиеся черточки, отбрасывая колеблющиеся тени, заполняют почти половину скалистого плато. Они водят странные хороводы, выписывают витиеватые кренделя, бьют в едва различимые барабаны, качаясь в такт нарастающему ритму.

Кто-то положил руку мне на плечо, привлекая внимание. Я оторвался от созерцания яростного танца и вновь устремил взгляд на попирающую небо колонну, в центре которой рождалось Нечто. В колонну без перерыва били молнии, каждая из которых, наверно, была способна стереть Базел с лица земли. Ветвистыми змеями они зарождались где-то небесах и с разбегу вонзались в колышущееся ядро.

Я смотрел и не мог отвести глаз… Чужая воля приковала взгляд к этому грандиозному зрелищу. Чужие глаза, чужое тело, чужие мысли и чувства!.. А-а-а-а! Треклятые срани! Я вдруг понял, что я… это не я! Бархак, да я здесь просто сторонний наблюдатель!

Паника наполнила разум, я рванулся, не зная куда и не зная зачем… И будто ребра клетки вонзились мне в душу. Испуганным комочком я заметался по неведомому пленителю. Попытался пошевелить рукой, но это была не моя рука, попытался отойти от края обрыва, но ноги не подчинялись мне, я вновь и вновь пытался отвести взгляд…

Твою же мать!

Вместе со своим пленителем я застыл от леденящего восторга.

Колонна бушующего света высотой, наверно, в несколько километров вырастала прямо из кипящей скверны, а верхним касалась тяжелых мрачных облаков. А в ее центре медленно ворочался, вбирая в себя ветвистую паутину молний, огромный шар пламени размером с маленькую ойкумену.

Вдруг «бумкнуло», далекий раскат грома почти физически ударил по телу моего пленителя. И шар вскипел, породив сгусток тьмы.

О Ушедшие! Да это же врата! О срань Ушедших! Исполинская рана на ткани мира, щель в мирозданье, это рвется сама материя!

И откуда, бесы меня раздери, я это знаю?

Сгусток тьмы вырос, расширился, стал похож э-э-э… На ум пришло совсем уж неуместное сравнение. А оттуда, меж тем, брызнула россыпь маленьких, едва заметных теней, а вслед…

Блеснула вспышка, мой пленитель, хозяин или носитель… прикрыл рукой глаза.

Раздался ужасный грохот. Нашу ойкумену затрясло, мечущиеся внизу человечки-букашки, сбившись в кучки, пытались удержаться на ногах. Я ощутил чью-то стальную хватку на локте.

Тот, чьими глазами я смотрел на Врата, застыл в благоговейном оцепенении, и я застыл вместе с ним. Мне, Аске из Фиорены – виршеплету, весельчаку и балагуру, не хотелось поминать бесов и материть богов.

Врата раскрывались. Световой столп разделился надвое, разойдясь словно края пореза на ткани. Скверна могучими волнами плескалась у его подножья, а в прорехе виднелась тьма.

Что-то огромное лезло оттуда. Что-то колоссальное едва-едва протискивалось сквозь дыру в мироздании. От его размеров трещал этот грандиозный портал, и тьма была его покрывалом.

Но… но почему сердце полнит не ужас? Почему не когти леденящего страха сжимают мне грудь, а дрожь гордого восторга? Почему из глотки рвется радостный вопль?