Любовь во тьме

Он делает еще один шаг, продолжая, как будто я ничего не говорила.

- Я сказал отцу, что мне это не нужно. Ничего из этого. Не деньги и уж точно не компания. Итак, я был отрезан, я безработный, и теперь я тоже бездомный. Мне пришлось отказаться от жилья, когда я уволился .

Я смотрю в сторону, мечтая о его маленькой квартирке. Наше собственное убежище, где ничто не сможет нас тронуть или сломить.

Только он и я в мире, который мы сами создали.

Теперь его нет.

Мои постеры, скорее всего, в мусорном ведре вместе со всеми безделушками, которые я купила и которые ему никогда не были нужны. Он сказал мне, что это не его дом, а я, по глупости, не послушалась.

Я резко поворачиваюсь к нему лицом, гнев захлестывает меня.

- Зачем ты мне это рассказываешь? - огрызаюсь я.

Внезапно он оказывается надо мной и обхватывает мое лицо своими большими руками, его большой палец проводит мягкими кругами по моей коже. Он приближается на дюйм ближе, пока его теплое дыхание не касается моих замерзших щек.

- Потому что у меня есть план, - яростно выдыхает он. - Для нас.

Слова, которых я так долго ждала, те, которые он должен был сказать мне неделю назад.

Теперь они чувствуют себя опустошенными, никчемными.

Я невесело смеюсь. - Слишком мало, слишком поздно для этого.

- Не говори так, - умоляет он, поворачивая меня к себе, к своему рту.

Я вырываю свое лицо из его хватки и отступаю назад, жар моего гнева согревает меня, даже когда мои волосы становятся скользкими от снега.

- Ты думал, что придешь сюда, выложишь весь этот план, который ты только что придумал, и что я просто прощу тебя? Это все?

У него дергается челюсть. - Я думал, ты хотя бы выслушаешь меня.

Я горько усмехаюсь и качаю головой. - Я тебе этого не должна, Тристан. Я тебе вообще ничего не должна. Ты потерял право на что-либо от меня, когда лгал мне в течение шести месяцев. - Я пристально смотрю на него, скрещивая руки на груди. - Ты закончил? Ты сказал все, что нужно было сказать?

- Даже близко, блядь, нет, - скрипит он зубами.

- Тогда найди слова и заставь их считаться. Мы разговариваем в последний раз - считай, что для нас обоих это конец. Мне нужно уйти от тебя, а это значит, что я больше никогда тебя не увижу .

Слова причиняют боль, когда я их произношу. Я не знаю, говорю ли я за него или за себя, но в любом случае я знаю, что должна найти в себе силы двигаться дальше.

Его глаза впились в мои, темные и манящие. - Я люблю тебя.

- Прекрати, - говорю я, закрывая глаза и отворачивая лицо.

- Я люблю тебя, - повторяет он громче.

- Тристан!

- Я, черт возьми, люблю тебя. Это не конец, это не завершение. Это только начало, и я заставлю тебя это увидеть .

Мой пульс учащается каждый раз, когда он произносит эти слова, как будто он может контролировать мою жизнь и само дыхание в моем теле.

- Я был в агонии последнюю неделю, Нера. Я не выживу, живя без тебя. Я умоляю тебя простить меня. Я проведу остаток своей жизни, заглаживая то, как причинил тебе боль, я обещаю.

Мое лицо резко поворачивается, новый гнев бурлит в моих венах.

- Ты ничегошеньки не узнал обо мне, если думаешь, что я когда-нибудь прощу тебя за то, что ты причинил мне такую боль. Ты хочешь поговорить о попрошайничестве? Я та, кто умоляла тебя не разбивать мне сердце. У тебя были все необходимые предупреждения, но ты решил не обращать на них внимания. Теперь тебе приходится жить с последствиями своих действий. Со своими родителями мне приходится мириться, но тебя я могу просто вычеркнуть из своей жизни.

Одни только слова произносить больно. Они разрывают мне грудь, разрывают жизненно важные органы, пока не возникает ощущение, что меня изнутри разрезали на ленточки. Мысль о том, чтобы на самом деле осуществить свою угрозу, убивает меня, но я знаю, что это то, что я должна сделать.

Тристан сокращает расстояние между нами, и я ожидаю, что он снова схватит меня. Я готова стряхнуть его, если он это сделает. Вместо этого он стоит передо мной и смотрит долгими секундами. Вблизи я вижу, как ужасно он выглядит. Его кожа серая и пепельная, как будто он не спал несколько дней. Его глаза полны боли, а под нижними веками залегли глубокие борозды. Несчастные морщины обозначают его лицо по обе стороны от рта.

Медленно он сгибает ноги, опускаясь на землю, пока не оказывается на коленях у моих ног. Его глаза не отрываются от моих, пока он принимает умоляющую позу. Его парадные брюки на десять сантиметров занесены снегом, и я знаю, что его колени промокли и замерзли.

В его взгляде бушует гроза хаоса, когда он поднимает на меня глаза. Он выглядит таким измученным, что, кажется, не замечает физической боли, которую, несомненно, должен испытывать.

- Пожалуйста.

Это слово отдается эхом, как выстрел.

Это простая просьба.

Я не позволяю этому хоть немного растопить мое сердце.

И все же у меня нет сил смотреть ему в глаза, когда я отвечаю. Мой голос дрожит, но я сохраняю уверенность.

- Проси столько раз, сколько захочешь, умоляй, умоляй, становись на колени, мне все равно. Ответ всегда будет один и тот же, - говорю я. - Нет.