Любовь зла, или Разрыв шаблона в действии

Брать не спешу, прислоняюсь плечом к косяку и подозрительно оглядываю мужчину.

- А чего это ты здесь делаешь?

- В гости пришел, - нагло заявил он.

- Не припомню, чтобы приглашала и ближайшие лет двадцать точно не приглашу.

Шерстякова мало чем можно в этой жизни смутить. Наглый, непрошибаемый на истинные эмоции танк. Растянув свои вареники в слащавой улыбочке, он уверенно шагнул внутрь квартиры, оттеснив меня за пределы коврика с надписью «Добро пожаловать»

- Ну, что ты Ирочка! – воскликнул он, - Мы не чужие друг другу. Более того, мне показалось, что в нашу последнюю встречу между нами пробежала искра.

Ага. Все двести двадцать.

- Когда кажется, креститься нужно, - сложила руки на груди и исподлобья глянула на него, - Серьезно, Шерстяков, у меня нет настроения на твой коронный выпендреж.

Бывший пропустив мои слова мимо ушей, сунул мне в руки веник и фамильярно приобнял за талию.

Я мгновенно напряглась и попыталась отстраниться, но не тут-то было. Крепкая мужская рука тесно прижала меня к бывшему мужу, который с плотоядной и очень неприятной улыбкой, прошептал:

- Я ведь к тебе не просто так пришел. Люблю я тебя по-прежнему.

Офигеть не встать – любит он! А мне что с этим делать? Прыгать от радости? И самое главное: как легко у этого лизоблюда с губ срываются слова любви. Что ни говори, а язык у Шерстякова всегда был без костей. Недаром он карьеру начинал впаривая народу микрозаймы.

- Ты верно за идиотку меня держишь, - шиплю пантерой я, стараясь вырернуться из его загребущих лап, - Какая к чертям собачьим любовь. Мы черт знает сколько лет в разводе!

- А глаза открылись у меня только сейчас! – жарко шепчет он и пытается поцеловать.

Вот тут и приходит конец моему терпению.

Раздражение, негодование и обида, что копилась на весь мужской род все эти дни достигла своего апогея и решила вывалиться на голову Шерстякову.

- Пусти! – рычу я, в последний раз пытаясь вырваться, и подпрыгиваю когда меня вероломно тискают за задницу.

Главная ошибка Шерстякова в том, что он не в курсе моих боевых навыков. Я владею главным приемом кунг-фу Панды – прицельный удар по коленной чашечке и мужик охнув теряет равновесие. Позиция огненной тигрицы и я с яростью обрушиваю пошлый красный веник на Шерстяковскую морду.

Он честно пытался сопротивляться, но проиграл в неравной битве против недообрезанных шипов.

- Иди отсюда и что бы духа твоего здесь больше не было! Ничего и никогда у нас больше не будет. Я ненавижу предателей! – в запале кричу я, выталкивая веником мужчину, - И веник свой вонючий забери.

Шерстяков с растерянным выражением на подранной роже, судорожно стиснул пальцами то, что осталось от роз, мгновенно пришел в себя и злобно выплюнув что-то типа «ты пожалеешь», стремительно направился в сторону лестницы, где столпилась небольшая кучка из полковничьего семейства.

Судя по шокированным лицам, они стали-таки свидетелями эпического изгнания Шерстякова.

Мне стало жутко стыдно за эту безобразную сцену.

Что теперь подумают дети? Про Фёдора вообще молчу…

Дети ничего не подумали. Младшие с криками «Теть Ира, как ты его!» помчали в квартиру, а Лизка иронично посмотрев на, застывшего яки соляной столб, папочку, резонно заметила:

- Вот видишь, какая от ромашек польза. Все меньше лицу достанется. А ты все «давай розы, давай розы» - и уже мне, - Теть Ир, а ты сегодня всех гостей так встречаешь или только «особенных»?

- Так встречают только нежданных, - сделав акцент на последнем слове ответила я, - Пошли скорее – борщ стынет.

- Класс! – обрадовалась Лизка, - Соскучилась я по твоему борщу страсть просто.

Девочка скрылась в комнате, а мы с полковником так и застыли на пороге, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Первым отмер Фёдор, протянув мне букет из крупных ромашек.

- Это тебе, - буркнул он.

И ни каких тебе Ирочка «извини», «я был неправ»

Ну, а чего собственно ты ждала от этого чурбана неотесанного?

- Проходи, - посторонилась я, принимая букет.

Кто-то же должен быть из нас умнее. Вот я и умничаю, на сколько нервов хватает.

Не успели дети войти, как сразу заметили мирно посапывающего щенка и началось нечто невообразимое. Конечно, поспать псинке никто не дал – каждый счел свои догом погладить, покормить, потискать, поиграть.

- Какой он хорошенький, - Мишка прижал щенка к себе, - Можно я его себе заберу? Можно пап?

Судя по перепуганному взгляду папы, брать он его не собирался, но как отказать ребенку, чтобы не довести до слез не знал.

Эх, полковник….

- Подожди, Миш, - ласково произнесла я, забирая у мальчика щенка, - Песик очень устал и обессилел. Ему нужен отдых, лечение и забота. Ты же не сможешь о нем заботиться, когда в садике.

Миша нехотя согласился.

- Я бы брал его с собой в садик, но Вера Ивановна будет против.

Усмехнулась, представив, насколько Вера Ивановна будет «против» и с улыбкой объявила:

- Так, дети! Кто быстрее всех съест свой борщ - получит самый большой кусок вашего любимого торта.

- Ура!!! Тортик!

Все обрадовались и стали активно стучать ложками по тарелкам, заставляя меня с умилением наблюдать, как они пустеют, и кончается горка нарезанного ломтиками хлеба.