Любовник № 1, или Путешествие во Францию

Совершая радостные открытия, Дэвид повернулся к городу, где рос Моне, проникаясь волшебным очарованием неба и моря. Но он увидел большой серый полис из армированного бетона, раскинувшийся на берегу как карикатура на масштабное строительство. Вдали высились геометрически однообразные небоскребы, словно копия Манхеттена в уменьшенном варианте. Колокольня церкви напоминала силуэт Эмпайр Стэйт Билдинг. Только несколько вилл над пляжем, на вершине холма, напоминали о прежнем существовании другого города.

От факелов вдали вздымался к небу нефтяной дым. Дэвид вспомнил, что во время Второй мировой войны англо-американская авиация разбомбила Гавр, чтобы вытеснить оттуда немцев, но он не представлял, что ущерб был настолько велик, что это бросалось в глаза сразу при входе в порт. Вклинившись между двух дамб, корабль миновал несколько пустых доков. На заброшенных причалах еще можно было различить старые дебаркадеры с заржавелой надписью «ГАВР». Затем «Нью-Панама» двинулась к дальним докам, над которыми возвышались автоматизированные элеваторы, и вся площадка была уставлена тысячами одинаковых контейнеров.

После формальностей при высадке Дэвида на пикапе подвезли к административному зданию, расположенному на границе порта и города. Первое здание, которое он заметил на противоположной стороне тротуара, было автозаправочной станцией «Бритиш петролеум». Поставив свой чемодан на тротуар, молодой человек, сняв шляпу, поприветствовал Европу. Затем перешел мост и двинулся по бульвару в центр Гавра.

Улицы города были прямолинейными. Дэвид окинул взглядом вереницу серых стен, и ему показалось, что он находится в маленьком Нью-Йорке, покинутом жителями. Череда опрятных зданий высотой не более десяти этажей; на первых этажах филиалы банков чередовались с офисами страховых компаний. Вход в них контролировали цифровые кнопочные устройства. В правой руке Дэвид держал старинный путеводитель по нормандскому побережью:

В Гавре нет примечательных памятников, но здесь можно увидеть величественную картину моря, необычайную активность крупного порта и оживленное движение делового центра, затрагивающее все страны мира. Это Париж, внезапно ставший морским портом, где улицы оглашаются насмешливыми криками попугаев, где на тротуарах громоздятся вольеры с волнистыми попугайчиками, ара и какаду с ярким оперением. Здесь непрестанно снуют приезжие всех национальностей в широких плащах — увы, это униформа путешественников, здесь слышна многоязыковая речь, как на наших парижских бульварах…

Куда же делись какаду? Стоявшая на тротуаре девочка с любопытством рассматривала шляпу Дэвида. Он скорчил улыбку и сказал: «Здравствуй!» Внезапно женщина схватила девочку за руку. Она в бешенстве посмотрела на американца, обозвала его скотиной, втолкнула девочку в машину и стремительно тронулась с места.

Миновав ряд бетонных домов, он наконец вышел на усаженную деревьями городскую площадь, на которой стоял старинный буржуазный дом — как призрак прошлого века. Дорожка для игры в шары, витрины булочной и мясной лавок дополняли эту типично французскую площадь провинциального города. Придя в хорошее настроение, путешественник направился к прилавку, ломившемуся от красного мяса и местных колбас. Стоявший за витриной огромный мясник в халате, испачканном кровью, напоминал осколок прошлого века. Из его ноздрей торчали волоски. Размахивая своим ножом, он разговаривал со старушкой с хозяйственной сумкой под мышкой. Удовлетворенный Дэвид внимательно прочитал надпись в витрине магазина:

Натуральные продукты вы найдете только в мясных лавках, как прежде

Он задумчиво продолжил свой путь по городу.

Глава, в которой идет речь о системе быстрого питания

Дома становились выше, проспекты шире. В мгновение ока на тротуарах появилась масса прохожих. Люди сновали из одного магазина в другой с пластиковыми пакетами в руках: блондины, брюнеты, белые, черные, метисы, выходцы из стран Магриба, азиаты… Дэвид с волнением подумал о космополитизме крупных портов. Но хотя эти моряки и не носили полосатых блуз и шапочек с помпонами, все они говорили по-французски и жили дружной семьей — обычные жители, делающие покупки. Вспомнив об истории города, Дэвид подумал: не является ли такое разношерстное население следствием колониализма? Он с удовлетворением отметил, что различные общины, похоже, жили в полной гармонии.