Любовник Большой Медведицы

И вдруг Мамут вытянул из кармана гимнастерки двадцать долларов и, сопя, сунул в ладонь Славику. Тот глянул недоуменно, кинул деньги на стол.

— Ты что? Чего так? Я и петь не буду, не для того пел!

— Забери деньги! — приказал Трофида. — Это же свой хлопец. Сам фартует. За деньги не поет!

Мамут тяжко поднялся из-за стола. Взял банкноту, вручил гармонисту. Антоний равнодушно сунул деньги в карман и даже не поблагодарил. Ему было все равно. Играл бы и без денег. Лишь бы вокруг были смех и гам, и плескала бы в стаканах водка, и все веселились.

Юзеф захотел идти к купцу и спросил меня:

— Сам домой попадешь?

— Отчего не попасть? Попаду.

— Лады. Ты тут ни за что не должен, я уже заплатил.

Трофида попрощался с коллегами и вышел из нашего «салона».

А веселье все катилось. Я уже был в доску пьяный, радостно мне было, жарко. Пил, ел, смеялся, слушал песни Славика и гармонь. Не помню, как вышел из салона и оказался на улице.

Брел по каким-то закоулкам, шлепал по вязкой грязи. Вдруг впереди послышался истошный вопль. В падающем из окна свете увидел дерущихся в нескольких шагах от меня людей.

Трое лупят четвертого, а тот уже на земле и отбивается из последних сил. Не думая, я прыгнул вперед. Одного сшиб с ходу, второму кулаком хряснул в лицо так, что тот зашатался да и шлепнулся ничком в болото. Третий, пьяный, кинулся на меня. Свалил. Принялся кусать. Я ему кулаком по голове. Отпустил. Я вскочил, готовый драться, хоть сам едва стоял на ногах и почти не понимал, что вокруг делается. Начал блевать. Почувствовал: кто-то меня под руку взял, поддерживает, ведет. Был это тот, кому я помог. Спрашивал что-то, но я ничего понять не мог.

Помню, лицо мне вытирали мокрым полотенцем. Лица незнакомые надо мной. Потом я вовсе обеспамятел.

Проснулся рано утром в незнакомом доме. Никак понять не мог, где я. Спросил громко: «Есть кто дома?»

В дверях в кухню показалась смешная круглая голова, вовсе без усов, изведенных, должно быть, какой-то накожной хворью.

— Пан вчера такой был пьяный! Ничего не понимал, — произнес, подходя ко мне, незнакомый жид.

— А как я сюда попал?

— Я привел. Пан, наверное, приезжий — я пана не знаю. Меня бандиты вчера ночью убить хотели, а пан меня спас.

— Я в Слободке живу, у Трофиды.

— Пан — коллега Юзефа?

— Так!

— О, пан Юзеф — порядочнейший человек! Золотой человек! Ай, что за человек! Ай-яй! А меня Еся зовут, и я тут живу.

Я чуть не рассмеялся, глядя на потешные жидовские ужимки.

Когда умылся, Еся попросил разделить с ним еду. Пришлось согласиться. Еся поставил на стол бутылку пейсаховки и вынул из шкафчика фаршированную щуку. Из кухни пришла его жена, молодая и очень красивая жидовка с малышом на руках. Заговорили. Жена тоже поблагодарила за спасение Еси.

— А с чего они? — спрашиваю.

— В карты играли. Я у них выиграл. На фарт играл, никого не обманывал, — поведал мне жид. — Они деньги отобрать захотели. Если б трезвые были, не стали бы. А так ведь и убить могли!

Еся показал мне шишки на голове, синяки на руках и шее.

Когда я уже выходил, Еся вышел за мной в сени.

— Если пану нужно чего уладить будет, приходите! Я все сделаю!

— А чем пан занимается? — спрашиваю у него.

Он усмехнулся, положил мне руку на плечо и говорит: «Пусть пан спросит у Юзефа Трофиды: чем занимается Еся Гусятник. Пан Юзеф расскажет… Счастливой дороги!»

От Юзефа я узнал: Гусятник этот — профессиональный бандит.

— Известный был тип, — рассказал Трофида, — но влюбился, женился и утихомирился. Сейчас, большей частью, картами пробавляется. Шулер.

4

Первая моя встреча с королем границы и контрабандистов Сашкой Веблиным произошла необычно — среди его королевства, на границе.

Шел я уже четвертый раз с партией Трофиды. Через границу перебрались в районе Ольшинки. Темная выдалась ночь. Южный край неба обложило тучами. Западный ветер дул прямо в лицо, идти было трудно.

Шел я снова за Юзеком. Перед выходом из приграничной мелины, где спрятали носки, выпили по полфляжки водки. Потому было тепло и весело. К работе своей привык и уже ее полюбил. Тянула меня дальняя дорога. Тайна, опасность, ночь — все затягивало, влекло. Полюбил я тонкий, пьянящий слушок страха, будоражащий кровь. Полюбил отдых в лесу и дневки на мелинах. Полюбил и собратьев своих по работе, и простое, громкое веселье вместе с ними.

Несколько дней назад купил себе новый костюм. Уже обзавелся фонариком и часами. Отправляясь в дорогу, клал в карманы одну или две фляжки со спиртом. Сделался уже завзятым контрабандистом. Фартовал не хуже хлопцев.

Идя за Юзеком, думал о разном. Поспевать за ним уже труда не составляло. И с тяжелыми носками я освоился. Думая, не забывал наземь смотреть да по сторонам и прислушиваться. Спереди же и сзади было кому смотреть, особо головой вертеть не приходилось.

В нескольких шагах от границы зашли в заросли. Послышался тихий плеск воды. Трофида шел очень медленно, часто останавливался. Никогда так не осторожничал. Вдруг стал и очень долго стоял, не двигаясь. Я уже замерзать начал. Наконец, он двинулся вперед. И — начал пятиться. Дошел до меня, схватил за плечо, потянул вниз. Затаились в зарослях.