Любовник Большой Медведицы

Затем Щур попросил, чтоб я сыграл вальс. Беру балалайку и играю. Щур с комичным изяществом обходит девчат, приглашая на танец. Но никто из девчат вальс танцевать не умеет. Тогда Щур танцует с Лордом. Извивается забавно, корчит рожи. Все смеются. Потом играю для них польку, те танцуют еще смешнее. Веселье полное. В конце концов, Щур приносит метлу из сеней и танцует с нею. Сперва обращается со своей дамой с большой галантностью, когда же полька убыстряется, оба митусятся, как сумасшедшие. Изба поминутно взрывается смехом.

Матей говорит Щуру:

— Может, хлопче, «Лявониху» сыграешь?

Щур хлопает себя ладонью по лбу — дескать, как же это я забыл? — и берет балалайку. И по избе разносятся веселые, задорные звуки. Лорд приглашает Алену, я танцую с Магдой, Кася и Настя танцуют с братьями. Несколько пар выходит.

Потом Щур играет «Метелицу» — еще один белорусский народный танец. Темп сейчас куда скорее, изба крутится перед моими глазами. Цветастые платья девчат мелькают в воздухе. Как проняло нас веселой, бесшабашной «Метелицей»! Глаза горят, лица пылают, ноги чуть поспевают за бешеным темпом танца. Щур с Лордом ухают, выкрикивают. Всех танец раззадорил. Даже Щур пританцовывает на месте, наигрывает со все большим азартом. Всех нас окутала «Метелица», кружит, вихрит, вертит, как настоящая снежная метель.

Долго длилась забава. Только поздно ночью, наконец, отправились отдыхать. Щур с Лордом остались у нас на ночь. Устроили гостям широкую, просторную постель на двух сдвинутых лавках.

Нескоро настала тишина в избе. Долго слышались со всех сторон разговоры и смех. Моя любимая этой ночью не пришла. Наверное, боялась выдать себя перед моими коллегами.

Утром после завтрака Лорд со Щуром отправились обратно. Доврильчуки уговаривали, чтоб еще день погостили, но хлопцы сказали, что возвращаться им надо прямо сейчас, чтоб в дорогу собираться.

Пошел я их проводить. Узнал много новостей. Юрлин перестал ходить за границу. Хорошо заработал в золотом сезоне и не захотел больше рисковать. Ждет лучших времен. Лорд занял его место и как машинист водил группы на пункт Юрлина. Перед праздником вернулся в местечко Гвоздь, положивший в Советах свою группу осенью 1922-го года. Сбежал из ссылки — больной, исхудалый, едва живой. Анел попался польской страже, сидит теперь в тюрьме в Новогрудке. «Диких» водит теперь Шум. Группа «диких» уменьшилась, теперь их от десятка до пятнадцати ходит. В начале зимы сделали Кентавру две агранды, но потом несколько раз сходили чисто. Братья Алинчуки в дорогу не ходят: боятся чего-то. Петрук Философ хочет отослать Юлека Чудилу в госпиталь. Может, там вылечат. Хлопцы скинулись и собрали для Юлека четыреста рублей. Я, про то узнав, написал Петруку записку, чтоб из тех тысячи двухсот долларов, что я ему оставил, сотню выделил на лечение Юлека, а если надо больше, то пусть мне напишет. Болек Комета пьет, как и раньше. Мамут, Элегант и Фелек Маруда ходят за границу с группой Лорда. И Ванька Большевик тоже. Щур сказал: Юрлин якобы потому работу прервал, что жену свою подозревать начал в шашнях с Ванькой. В дороге много бывало возможностей снюхаться, они их никогда не упускали. Белька со своей бабской группой (дырявой, как Лорд сказал) тоже хорошо заработала в золотой сезон и тоже теперь на работу не ходит.

Коллеги рассказали еще много нового про границу, про «повстанцев», про жизнь в местечке, но ни словом не обмолвились про Фелю. В конце концов, я спросил про нее У Лорда.

— У Фели теперь живет родственница из-под Дубровы, — ответил тот. — Альфред снова присылал к Феле сватов и снова съел арбуза. Феля теперь — панна с приданым. Только деньгами у нее тридцать тысяч долларов. Перед ней все расстилаются, а она носом крутит. Наверное, королевича ждет!

Проводил я хлопцев почти до Душкова. Когда прощались, Лорд спросил:

— Ну, привык немного? Не обижают тебя?

— Чего обижаться-то? — ответил за меня Щур. — Жратвы да питва хоть отбавляй, а шмары — как лани! Мертвого подымут!

— Да что мне они, — отвечаю с деланным безразличием. — А веселья особого там нету. Вот, вы повеселили немного. Сижу там, потому что приходится!

— Ну, не надо! — заметил Лорд. — Сиди пока крепко на мелине, а весной что-нибудь придумаем. В местечке нельзя жить… Заложат по новой. Альфред, как пес, везде рыщет. Хоть чего проведает — сразу в полицию полетит.

Коллеги пошли дорогой в Душков, а я вернулся к Доврильчукам. Сейчас там после ухода Лорда со Щуром стало тихо.

Праздники миновали, наступил Новый год. Я по-прежнему у Доврильчуков. Помогаю им в работе и скучаю все больше. Несколько раз спрашивал у Василя, когда за границу пойдем. Он отвечает: спешить некуда.