Любовник для Курочки Рябы

И она размашисто вывела на верхней части листа: «Привет, Карл. Это Мариша. Как поживаешь?» Мы с недоумением смотрели то на Маришу, то на лист бумаги. Но внезапно Юлька воскликнула:

— Смотрите, она исчезает!

Я посмотрела и с удивлением убедилась, что надпись, сделанная Маришиной рукой, и в самом деле стремительно исчезает. Я успела увидеть только последнюю букву и вопросительный знак. А спустя мгновение и они исчезли. Вместо них остался девственно чистый лист бумаги. Мы внимательно изучили его с двух сторон, чуть ли не обнюхали. Но ни следа написанного Маришей не сохранилось на белой поверхности листа.

— А еще говорят: что написано пером, то не вырубишь топором! — восхищенно протянула Юлька. — Какая удивительная бумага! Всосала в себя надпись.

— Должно быть, бумага пропитана каким-то раствором, — догадалась я.

— А зачем такая бумага была нужна Густаву? — спросила Юлька.

— Вот это и я хотела бы знать, — сказала Мариша.

— — Слушайте, а вдруг там уже что-то написано? — предположила я. — Вдруг Густав изложил там что-то очень важное?

— Или только собирался это сделать, — сказала Мариша. — Но для нас это безразлично. Прочесть мы все равно не сможем.

— Из школьного курса истории я помню, что Ленин, когда находился то ли в тюрьме, то ли в ссылке, писал между строк молоком, — внезапно вспомнила я. — Молоко высыхало, и на бумаге становилось невидимым. А потом уже единомышленники будущего вождя, получая его письма, нагревали их над огнем. И написанные молоком строки отчетливо проступали.

— Это все, что ты запомнила из целого курса истории? — ехидно спросила у меня Мариша.

— По крайней мере по существу, — обиделась я.

— Предлагаешь нагреть этот листок? — спросила Мариша.

— Нагреть или, наоборот, заморозить, — сказала я.

Так мы и сделали. С нагреванием проблем не было. Мы достали зажигалку Густава и немного поводили листок над ее пламенем. Увы, эффекта не получилось. И мы отправились к морозильной камере. Мариша за то время, пока мы с Юлькой таскались по острову, и в самом деле успела немало. Она не только соорудила тайник для бумаги Густава, но еще и свела близкое знакомство с одним из поваров.

Теперь Мариша отвлекала внимание этого повара, которого звали то ли Коля, то ли Толя, а мы с Юлькой, запихнув несколько листов в морозилку, с трепетом ждали результата исследования низкими температурами. Минут через десять мы решили что достаточно. И вытащили бумагу из морозилки. Она была покрыта тончайшим слоем инея, но ни единой строчки на ней не выступило.

— Придется подсушить ее на солнце, — сказала Мариша, когда мы показали ей результаты заморозки.

Мы так и сделали, вернувшись к себе в номер. Разложили листки бумаги на балконе, сами уселись в шезлонги и принялись ждать, когда они высохнут и их можно будет убрать обратно в тайник.

— А куда ушел Карл? — спросила я у Мариши примерно через полчаса.

— Совещаться со своими товарищами, — невозмутимо ответила Мариша.

— С какими еще товарищами?! — воскликнули мы с Юлей.

— Не знаю, — пожала плечами Мариша. — Он сказал только, что их двое.

— А о чем он пошел с ними совещаться? — спросила я.

— Стоит ему поддаваться на мой шантаж или нет, — ответила Мариша.

— Мне кажется, что он с тобой разведется, — помолчав, сказала я.

— Буду только рада, — буркнула Мариша и вдруг воскликнула:

— Смотрите!

Почему-то решив, что она увидела мужа за каким-нибудь нехорошим занятием, мы с Юлькой завертели головами, пытаясь найти в окрестностях фигуру Карла.

— Не туда смотрите! — возмутилась Мариша.

И она указала на листки бумаги, которые безмятежно сохли перед нами. На одном из них вверху стали проявляться какие-то штрихи и точки. Мы упали перед листком на колени.

— Не заслоняйте ему солнце! — тут же велела Мариша.

Мы послушно отодвинулись. И через несколько секунд стало ясно, что перед нами та самая строчка, написанная размашистым Маришиным почерком. Молча мы смотрели на нее, не зная, что сказать.

— Так, — наконец прервала молчание Мариша. — По крайней мере механизм ясен. Написанный на них текст проявляется, если дать листкам полежать на ярком солнечном свете.

— Но это значит, что листки чисты, — сказала я. — Густав не успел на них ничего написать, иначе мы бы уже смогли прочесть то, что на них написано.

— Да, — согласилась со мной Юлька.

— Но Карлу знать об этом не обязательно, — сказала Мариша. — Иначе нам из него не удастся выдавить ни капли информации.

Стоило ей это сказать, как в дверь постучали. Предыдущая ночь научила меня осторожности.

— Кто там? — спросила я.

— Карл, — последовал ответ.

— Не открывай! — вскочила со своего места Мариша.

Она схватила испорченный листок бумаги и все остальные, сложила их в пакет, пакет сунула под плитку, придвинула горшок с пальмой и только после этого скомандовала:

— Запускай!

Я открыла дверь, и Карл вошел.

— Что у вас тут происходит? — спросил он. — Чего вы меня столько времени за дверью продержали? Все заговоры плетете?

— Что ты, миленький, — ласково проворковала Мариша.