Любовники

– Да нет, Ром, – серьезно ответила она. – Свадьба обязательно должна быть. Это очень важное событие в жизни. Во всяком случае, в моей. Да и мама моя, если мы не устроим торжество, обидится на тебя до конца жизни.

– Я чего-то не понимаю, Оль, при чем здесь твоя мама? Я ж не на ней женюсь.

– Как это при чем?! Ты что говоришь-то вообще? Это же моя мама!

– Ну и что? У твоей мамы есть своя семья. С какой стати?..

– Как это с какой стати? – не на шутку распалилась Ольга. – Моя мама – это тоже моя семья, между прочим.

– Ну хорошо, – я миролюбиво улыбнулся. – Давай мы это всё обсудим потом. А если честно, то лучше бы тебе заняться этим процессом самой. Вместе с мамой. И мне комфортно, и вам удовольствие. Всё равно я ни фига не понимаю в этих платьях, кольцах, букетах невесты, рисовых зернах, и прочих плясках под гармонь. А теперь, извини, мне пора спать. Завтра на стройплощадку. Пойду покурю, ты пока ложись.

С этими словами я вышёл в кухню, и прикрыл за собой дверь.

Почти любая женщина, какой бы здравомыслящей и адекватной она не была, при слове «свадьба» теряет волю, и превращается в обычную бабу. Платья, кольца, и прочие побрякушки мгновенно обретают для них мощнейший, на уровне глубокого подсознания, сакральный смысл. Передо мной снова замаячил образ дяди Вовы из Рузаевки. Страшно захотелось выпить.

В шкафу я нашёл бутылку виски, открутил крышку, и… резким движением перевернул бутылку над раковиной. Внимательно проследив, как содержимое кануло в канализацию, я выкинул окурок в окно, и отправился в спальню.

XXIX

Следующие несколько недель я практически жил на объекте. Я приезжал туда ещё до того, как на вечно загруженных московских трассах начинали скапливаться ежедневные сумасшедшие пробки, а уезжал тогда, когда этих пробок уже не было. Присланный Кравчуком парнишка-прораб, молодой молдаванин с очень хитрыми глазами, помогал мне изо всех сил. Без него я по началу не смог бы сделать совершенно ничего. С самого раннего утра, и до позднего вечера я, как губка, впитывал невероятные объемы новой информации. Это была колоссальная, чудовищная нагрузка, которую не пожелаешь и врагу. Потому что начинать мне, в отличие от того же Алиева, пришлось не с пятиметрового частного сортира, а сразу с высокотехнологичного сетевого супермагазина, каждый из двух тысяч квадратных метров которого обязан соответствовать всем возможным стандартам.

Я учился разбираться в сортах и марках цемента, отличать слаботочку от запотолочки, пенофол от гипса, раскладку палубой от наливного пола, дюбель от циркуля, а таджика от молдаванина. Ночами я, скрипя зубами, с линейкой в руках плакал над совершенно непонятными мне чертежами, а потом мне снились лобзики и шуруповерты, сухая вагонка и коробочные бруски, гипсоволокнистые листы и пазогребневые плиты. Ежедневно на объекте, лихо заломив на затылок оранжевую строительную каску, не обращая внимания на свой покрывшийся скверными серыми пятнами итальянский пиджак индивидуального пошива, я вместе с рабочими обедал какой-то немыслимой дрянью, попутно дотошно выясняя разницу между штукатурной и монтажной пескоцементными смесями, как латексные добавки к затиркам могут влиять на аквапанели и гидроизоляцию, и почему победитовые сверла не годятся для высверливания мягкого материала.

Но оказалось, что не всё так страшно. Глаза боятся, руки делают. Уже через неделю я поймал себя на том, что подписал одному из прорабов платежную ведомость на закупку инструмента, едва пробежав по ней взглядом – и легко поняв всё, что в ней написано. Следует отметить, что все расходы по объекту я внёс из своего кармана – изъятые у генерала сорок тысяч оказались весьма кстати, потому что другие деньги отсутствовали начисто. Сорок тысяч, конечно, для этого объекта суммой были более чем смешной, но местонахождение первоначальной проплаты знал только Алиев, а вторую Булатов вполне объяснимо переводить пока не решался. Так что я экономил изо всех сил, и выучил фразу «завтра вроде обещали проплатить».

Ещё через неделю я уже ядреным матом орал на нерадивых закупщиков, выговаривая им за то, что они приобрели шлифовальные и обдирочные круги не той фирмы, и грозился вычесть из зарплаты штраф.

Вечную проблему дисциплины среди ленивых и склонных к пьянству саботажников я тоже решил очень быстро и радикально. В одно прекрасное утро мне настучали на штукатура-армянина, который ночью напился водки, и устроил дебош, мешая вусмерть уставшим сотоварищам спокойно выспаться. Я за волосы вытащил провинившегося парня на середину помещения, и у всех на глазах, буквально кулаками по лицу, жестоко его избил. После чего, не заплатив ни копейки, вышвырнул за территорию объекта, и настрого запретил охране подпускать его на пушечный выстрел.