Любовники чертовой бабушки

После второй нашей прогулки мой Казимеж прозрел окончательно. Редкие мои междометия «о!», "а-а! и «ого!», втиснутые в его монолог, он сопровождал криками радости:

— Муза, ты настоящий талант!

После третьей прогулки я уже была редкостным гением. Вот тогда-то Казимеж и удостоил меня изложением своей теории. Сидели мы с ним на берегу реки Брды и беседовали. Казимеж делился своим гениальным открытием, которым собирался в скором времени потрясти умы человечества. Я, со всеми открытыми во мне талантами, молчала. Слушала, лишь изредка вставляя робкое слово — даже не верится!

— Ты только вникни, Муза, — горячился Казимеж. — Множество ученых, в том числе и старина Эйнштейн, пытались определить спиновую орбитальную скорость вращения электрона. И что же?

— И что же? — всеми силами старалась соответствовать я.

— Она получалась равна (или выше!) скорости света. Думаю, ты уже поняла, что теория Эйнштейна противоречит этому факту.

Усиленными кивками головы я давала понять, что согласна.

— Эйнштейн уткнулся в проблему. Ведь для того, чтобы заставить вращаться даже такую малую массу с такой скоростью, нужно затратить бесконечно большую энергию, а с другой стороны, при затратах такой энергии ничтожная масса электрона сама становится бесконечно большой. Ты поняла, Муза, что получается?

Его речь вызвала у меня опасение: не усилится ли мое легкое косоглазие? Я горестно промычала:

— Мда-а.

— Вот именно, Муза, — поняв это по-своему, восхитился Казимеж. — Естественно, старина Эйнштейн расстроился и с горя наделал глупостей. Он заявил всему миру, что качества электрона (скорость вращения, магнитный момент и механический момент) присущи ему от природы. Ты поняла?

Я не просто поняла, я поразилась.

— Вот так маху дал этот Эйнштейн! — воскликнула я, доставая из кармана зеркальце и устанавливая, что глаза мои, похоже, на месте: косина, слава богу, не разрослась.

— А раз от природы, так нечего и ломать голову, — продолжил Казимеж. — Вот как выкрутился старина Эйнштейн, но я с ним не согласен. Возникает резонный вопрос: а зачем ломать голову над всем остальным, по поводу чего написаны тома учебников? Ведь все от природы, а не только качества электрона.

— Я тоже от природы, — вставила я, чем привела Казимежа в полный восторг.

Он сгреб меня в охапку и принялся целовать. Спохватившись, что это можно было делать в постели, из которой он убежал, Казимеж вернулся к открытию.

— Эйнштейн наткнулся на секреты Творца и пожелал идти дальше, изобретя эту хитрость. Электрон, Муза, — это такая коротенькая электромагнитная волна. Квант. Некое пространство, видоизменяющее базис-поле макроструктуры, сепарированное мощным полем атомного ядра и скрученное им же в микроскопический кокон. Этот кокон и приобретает все те немыслимые свойства, которые довели до глупости старика Эйнштейна, — заключил Казимеж.

Как он сказал это, так сразу со мной приключилось страшное умопомрачение: настоящий заворот мозгов. Нет, ну до чего я впечатлительна! Один мой глаз попытался взглянуть на другой. Координация движений почему-то нарушилась. Какой-то ветер загулял в голове. Разве можно на нормальную женщину выворачивать столько науки? Причем жуткой плотности!

Я бессвязно залепетала:

— Ну, конечно, это, даже, как-то, не знаю…

Казимеж понял меня с полуслова.

— Именно! — радостно завопил он. — Муза, ты гений! Ты точно подметила! Получается, что этот самый электрон, с одной стороны, масса, вещество, а с другой стороны — чистая энергия, сформированная анизотропным пространством атома и сама сформировавшая анизотропное пространство!

Мне окончательно сделалось дурно. Я поняла, что опасно молчать. У меня уже шепелявость и косоглазие — незачем это все развивать. Я решила его отвлечь и брякнула:

— Знаешь, Казя, по-моему, чему-то подобному меня в школе учили.

— Как ты права! — зашелся от радости Казик. — В учебниках говорится лишь о волновых свойствах электрона и ничего о том, что масса его бесплотна. Это решает фундаментальные проблемы физики поля: электромагнетизм увязывается с гравитацией. Несколько месяцев моего труда, Муза, и человечество получит наконец единую теорию поля!

«Фу-у! И из-за такой чепухни разгорелся сыр-бор?»

— Казя, — вздохнула я, — ну получит человечество эту единую теорию, а дальше-то что?

Ох, лучше бы я не спрашивала, совсем с ума свела мужика. Казимеж порывисто вскочил на ноги, забыв, что сидим мы не просто на берегу реки, а на бревне, как на качелях. От его движения я сначала взлетела вверх, а потом резко пошла на посадку и едва не спикировала в холодную воду. Лишь чудом Казимеж меня поймал. Не обращая на мое ошеломление никакого внимания, он потряс меня, как Карабас Барабас Буратино, и завопил с диким восторгом:

— Муза!!! Ты не представляешь!!! Дальше гравитолеты и выход к звездам!!!

— Прямой? — деловито осведомилась я, с сомнением глядя на небо, к которому только что была очень близка.

— Абсолютно! — заверил Казимеж. — Ты водишь автомобиль?

— Вожу, если дают.

— Когда-нибудь попадала ты в пробку?