Любовники в заснеженном саду

Из-за трех ее несчастных снимков. Вернее, не несчастных, а счастливых. Выцветших, потрескавшихся, с надорванными углами, — и все равно счастливых. Мама была веселой, и даже папахена пригрела на одном из них. Папахен, нужно отдать ему должное, вовсе не выглядел козлом, наоборот, тихо просветленно улыбался, и физия у него еще не была опухшей от водяры. Милягой был мой папахен два десятка лет назад, ничего не скажешь: глаза человеческие, без мешков, без тусклого блеска. И никаких морщин, и никаких свалявшихся полупегих волосенок… Я вдруг подумала, что юный Витек Кибардин — а именно так звали моего комсюка-папашку двадцать лет назад — чем-то неуловимо похож на Стана.

Вот фигня-то!

Пока я размышляла, снова раздался телефонный звонок. Задрыга Стан, не иначе, что ж ему неймется, задрыге, даже папашкина матерная отповедь не отрезвила… И не хватало еще, чтобы папашка подскочил из-за этих дурацких звонков… Я выскочила в коридор и схватила трубку — только из соображений личной безопасности, не из-за чего другого.

— Ренату будьте любезны, — голос у Стана был полузадушенным, видать, папахен все-таки допек его. Настолько, что он решил прикинуться вежливым простачком, задрыга.

— Опять ты! Ну сказано тебе было… Какого черта.

На том конце повисла напряженная озадаченная тишина, разродившаяся в конечном итоге совсем уж неожиданной фразой.

— Вообще-то я первый раз, звоню. Я могу переговорить с Ренатой Викторовной Кибардиной?

Теперь озадачилась я. Или Стан решил так изысканно пошутить, или ..

Или это не Стан.

— Так я могу переговорить с Ренатой? — Голос вцепился в меня, как репей в собачью задницу. Черт, тут и не захочешь, а откликнешься. На «Ренату Викторовну»…

— Ну, я… Рената Викторовна.

— Очень хорошо, — сразу оживилась трубка, хотя ничего особенно хорошего в моем ответе не было.

— Вы полагаете? — съязвила я.

— Вы тоже будете так полагать, если я скажу, что вам звонит директор проекта «Таис».

— И что?

— Меня зовут Александр Мостовой.

— И что?

— Завтра, в одиннадцать утра, вы должны быть в клубе, в котором проходило прослушивание. Комната 34. Адрес помните?

— Адрес?…

— Просьба не опаздывать…

Черт… Фингальные неприятности с папахеном отразились на мозгах, коню понятно… Директор-Проект «Таис»… Прослушивание… Черт, черт, черт… Прослушивание три дня назад, похабный пролетарский клубец, набитый девочками… Прямая спина сучки-брюнетки, с которой я курила в таком же похабном пролетарском сортире… «Есть у меня шансы, как думаешь»? «И не мечтай…» И не мечтай, и не мечтай… А никто и не мечтает! Забила я на это дурацкое прослушивание… Забила!

— Пошел ты! — гаркнула я коротким гудкам в трубке.

Интересно, за каким хреном кому-то понадобилось меня разыгрывать? Юмористы, блин… Хотя… Ведь никто же не знает, что у меня была левая ходка на этот чертов кастинг. Никто. Ни одна живая душа. Никто не знает, тогда откуда этот звонок?

Александр Мостовой, директор проекта, и голос такой серьезный. Без всяких подвохов и без подводных камней, о которые и череп легко раскроить. Особенно таким круглым дурам, как я… Да ладно, все эти кретинские розыгрыши именно так и проворачивают — серьезными официальными голосами. А потом кладут трубку и валятся на диван от смеха…

Пойду я, как же, держи карман шире…

* * *

…Я оказалась у клуба ровно без двадцати одиннадцать. После тупейшей бессонной ночи с любимой маминой фоткой в обнимку: на фотке мама ела арбуз и улыбалась сладкими, в косточках, губами… Почему бы и не пойти, уговаривала я себя, всего-то и нужно, что потратиться на метро, троллейбус и маршрутку, всего-то и нужно. Корона с головы не упадет, заодно и подтвердится мой собственный железобетонный тезис о том, что я идиотка. Сопливая доверчивая идиотка. Вот только фингал… Фингал, нужно признать, портит всю картину, но и с ним, в конечном счете, можно договориться, замазать тональным кремом, например. Тонак, пудра и солнцезащитные очки — всего делов. Солнцезащитные очки, правда, оказались не совсем к месту, с самого утра беспробудно лил дождь. И не было никакого намека на солнце.

И зонта у меня тоже не было.

Не потому, что я забыла его дома, а потому, что просто не переношу зонты. Терпеть не могу, ненавижу лютой ненавистью. Больше зонтов я ненавижу только своего урода-папахена, что само по себе показатель.

В любом случае в клуб я приперлась вымокшей до нитки. Уговорив себя, что солнцезащитные очки в дождь — это гораздо больше, чем просто солнцезащитные очки.

Это — стиль.