Любовница Черного Дракона (СИ)

Артефактор пожал плечами — мол, подумаешь, эка невидаль. Ему подумалось, что, если каждый раз, когда его называли чудовищем или мразью, давали по медному крону, он стал бы богаче самой королевы Виттории. Отвернувшись от потрясенной Нарциссы, Эжен подошел к каминной полке и безотчетно поменял местами фарфоровые фигурки.

— Не большее, чем ваша дражайшая подруга, — в его голосе скользнуло нечто похожее на горькую усмешку. — Вы никогда не задавались вопросом, откуда я знаю о ваших способностях?

— Слышу, куда вы клоните, Эжен. Но я не верю, что Аделин рассказала вам.

— Ты плохо знала свою подругу. Ее родителям необходим был брак с главным военным артефактором для упрочнения своего статуса, а ее притягивала атмосфера опасности. Ей нравилось щекотать нервы. И себе, и окружающим. Нравится тебе или нет, но реальность от этого не измениться.

Тяжелое молчание обвалилось на плечи и подмяло под себя эмоции. Словно артефакт поглотил все звуки в мире. Нарцисса слушала де Виньи, и ей казалось, что весь ее привычный мирок трещит и рвется по швам. Аделин, единственная близкая подруга с детства, предала ее, рассказав все барону. Она не могла не знать, какая участь ожидает ведьморожденную. И тем не менее все рассказала тому, кто ставил опыты на живых людях, используя их способности для собственных изобретений.

— Всего три вопроса, Эжен, — проговорила Нарцисса, и сама невольно удивилась, как сухо и равнодушно звучит ее голос. — Первый — зачем Аделин рассказала вам обо мне?

Эжен обернулся. Светлые брови удивленно приподнялись, будто де Виньи был изумлен недогадливостью ведьмы. Он отошел от камина, устроился в кресле напротив и сложил на животе сплетенные вместе пальцы.

— Все дело в зависти. Аделин терпеть не могла ведьм из-за их врожденных способностей. Поделившись с ней своей тайной, ты навсегда стала ее врагом.

— Но ведь я не сделала ей ничего дурного!

— А необязательно делать что-то дурное, Нарцисса. Порой достаточно быть не такой, как остальные, — развел руками де Виньи. — Следующий вопрос.

— За что вы убили Аделин?

Барон молчаливо посмотрел поверх плеча Нарциссы и чуть улыбнулся.

— Это был несчастный случай. Она любила, когда ее душат во время… — он красноречиво приподнял брови, и его правую сторону исказила плотоядная усмешка. — Она резко подалась назад, и петля затянулась туже, чем обычно. Я ничего не успел сделать.

На душе сделалось мерзко, словно ее вываляли в грязи. Светлая добрая Аделин, любящая прогулки по саду и мечтавшая однажды стать добропорядочной женой и матерь, никак не была похожа на ту, о которой сейчас говорил де Виньи. Мысли скакали в голове, словно горошины, упавшие на пол.

Нет, Аделин не могла рассказать. Бред какой-то! Но откуда тогда барон узнал о ее способностях? Родители не сказали бы. Какими бы они ни были, но признать дочь ведьморожденной — значит заклеймить себя еще больше. Значит, все же Аделин.

На подоконник села мелкая красногрудая птичка и, обведя гостиную черным глазом, громко чирикнула, сорвалась вниз.

— Мы с тобой очень похожи, Нарцисса, — наклонил голову Эжен. — Оба не умеем останавливаться вовремя. Обоим интересно, когда ставки повышаются. Кстати, — он руку в карман сюртука руку и вытащил шпильку с красным камнем. Нарцисса автоматически потянулась к прическе, и ту же секунду в груди разлился холод. — А твой опекун в курсе, что ты его используешь?

Держи друзей близко, а врагов — еще ближе. Особенно таких, как де Виньи — холодного, расчётливого, одержимого до одури собственной идеей, а потому непредсказуемого, как землетрясение на островах Южной Коалиции.

Нарцисса смотрела из окна гостиной вслед барону, шагающему прочь от замка. Между зеленых кустов промелькнул серебристый кафтан, и де Виньи, на мгновение остановившись возле кованой калитки, повернулся в сторону замка. Взгляд устремился в аккурат на окна гостиной, и ведьма тут же отшатнулась. На красивом лице барона промелькнула мерзкая усмешка. Он знал, что она следит за ним. Но ему больше всего нравилось ощущение собственной власти.

Артефактор мог бы вынудить Нарциссу пойти вместе с ним — ни слуги, ни охрана не смогли воспрепятствовать ее добровольному уходу. Но вместо этого де Виньи предпочел уйти, оставив ведьму в полной растерянности. Ему было мало просто так заполучить желаемое. Будучи моральным садистом по натуре, барону нравилось наблюдать за душевными терзаниями жертв. В сознании Нарциссы ясной картиной раскрылось понимание в общем-то пустого визита: де Виньи пришел, чтобы показать — ей никуда не сбежать и не спрятаться от него.

Не умеет останавливаться и любит повышать ставки. Де Виньи захватывала сама игра. Забрать сейчас с собой ведьму, значит, лишить себя удовольствия наблюдать чужое отчаянье. А он как всякий психопат не мог отказать себе в этом.