Любовница Иуды

– За чистоту сердца не ручаюсь: оно не моё. А так я – Иуда, сын Симона из поселка Кериоф-Йарим, служил у Христа, можно сказать, как у бога за пазухой, а потом взял да и повесился. Теперь вот, нахожусь в последней командировке. Через сорок дней, если небесная инструкция не изменится, погибну вместе с вами. И уж это навсегда. Вот и всё… – Иуда попытался улыбнуться распухшими губами.

– Значит, у вас такое же задание, как у Ионы, сына Амафиина, который пытался скрыться от Бога в китовой пасти? – Следователь выдавил из себя механическую улыбку.

– Почти. Только я не знаю, кто меня призвал и от кого мне прятаться.

– Не хотите своих выдавать?

– Своими я ещё не обзавелся.

– Получается, вы вроде небесного зомби? Запрограммированный свыше? Или ниже? Например, в Центре? – Огонек зажженной спички разбросал по стеклышкам очков вертлявых чертиков. Следователь приятельски подмигнул, чтобы не рассмеяться. – Перед свиданием с вами мне пришлось ещё раз заглянуть в Библию.

– Я понимаю так, что на меня уже поступил донос в ваш Синедрион?

– Ночью мне звонил домой некий юноша. У нас это в порядке вещей. Не донос, а гражданская бдительность. Вам ли этого не знать? – Джигурда сделал насыщенную паузу и буквально впился в Иуду взглядом. – Имя Вениамина Кувшинникова ни о чём вам не говорит?

– Нет. Но меня уже принимали за этого человека. Неужели между нами такое сходство? Взглянуть на него можно?

– Разумеется! – Следователь, ловко, будто фокусник из рукава, извлек откуда-то глянцевую фотографию: Иуда сразу узнал своё нынешнее лицо, которое видел в зеркале у Марсальской. Два лица были похожи, как две капли воды. Только выражение глаз на фотографии было иное, более мягкое и обволакивающее.

– А кто он такой? И какое мне до него дело?

– Самое прямое, – Джигурда снял очки и энергично протер глазные впадины костлявыми кулаками. Взгляд стал беспомощным. – Кувшинников был надзирателем областной сектантской организации «Свидетели Иеговы». Несколько дней назад его убили. Ножом под левую лопатку. Нож преступник почему-то оставил в теле. На его рукоятке были вырезаны три шестерки. Есть такой знак и на лезвии. Надеюсь, вы в курсе, что он означает?

– С чего вы взяли? Я не очень силен в математике, хотя и был казначеем, – проворчал Иуда и сгорбился от неприятной догадки.

– Ах, да! Совсем забыл, что, будучи к тому времени в преисподней, вы не могли читать Апокалипсис или Откровение святого Иоанна… Следователь многозначительно ухмыльнулся, выпуская из тонких ноздрей лиловые клубы дыма.

– Это, какого Иоанна? Брата Иакова, сына Зеведея, богатого лодочника и проныру? – вскинулся Иуда, пропустив подначку мимо ушей.

– Вы хорошо подготовились, – осклабился Джигурда, аккуратно стряхивая пепел в металлическую пепельницу в форме обыкновенного кукиша, причем сейчас большой палец был направлен в сторону Иуды.

– Неужели этот говорун и выскочка стал святым? Откровение свое сочинил? С ума сойти… Ну и как, интересно? – В голосе Иуды прорвалась давняя заржавшая от времени ревность, некогда переходившая и в ненависть.

– Впечатляет. Между прочим, там есть и такая мысль: знаю, мол, твои дела, ты носишь имя, будто ты жив, но ты мертв. Неплохо сказано, а? – Следователь проверил дымчатые стекла очков на чистоту в луче солнечного света. – А теперь прошу без всякой Библии ответить: где вы были восемнадцатого числа текущего месяца и года, нашей, как говорится, эры, с шести до девяти часов вечера?

– Где я был? – Иуда посмотрел на Джигурду с растерянной улыбкой? – В невесомости болтался. Где же ещё? Во всяком случае, меня в этом теле еще не было.

– Допустим. Тогда откуда у вас этот нож? Мы нашли его при обыске.

Следователь вытащил из ящика стола уже знакомую черную рукоятку, изображающую змея с раздвоенным хвостом, – когда нажал на невидимую кнопку, из раскрытого зева костяного гада выхлестнулось стальное жало. Возле неглубокой канавки на лезвии темнело тавро из трёх шестёрок, выжженных, по всей видимости, каким-то раскаленным острым предметом. Ночью Иуда тавра не заметил. Очевидно, этот нож, который он отнял у хозяйки особняка, так ему понравился, что он машинально (или по старой привычке?) сунул его в карман плаща. А, может, Марсальская подбросила? Но зачем? Кажется, пошли дурацкие фокусы более высокого порядка – теперь они посыплются, как из рога изобилия.

Он честно рассказал про все обстоятельства, связанные с ножом, и спросил:

– Что же всё-таки эти шестерки означают?

– Число зверя, который выходит из земли с двумя рогами, обольщает живущих и убивает всякого, кто не поклоняется его образу. Каково? – Джигурда подслеповато прищурился.

– Узнаю стиль сына Грома. Его бы воля, он всех ненужных людей, вроде меня, давно спалил. И населил землю новыми. Долго возиться он никогда не любил, ему всё сразу подавай. Егошуа часто укорял его за детские фантазии. Но журил как-то ласково…

– Кто этот Егошуа? Судя по всему, Иисус Христос? – Следователь замер с выжидательной полуусмешкой, которая скорее выдавала глубокую растерянность, чем свидетельствовала о неверии или об издевке.