Любовница Магната

Платон рывком дергает Веру на себя, та врезается в его грудь. Между ним и девушкой — плотна ткань полотенца и мокрый купальник.

— Придурок! — шипит Вера ему в лицо.

Без грамма косметики девушка выглядит еще более хрупкой, беззащитной, желанной. А взгляд испепеляет. Вот она, его Вера, дерзкая и яростная. Никогда не сдается.

И Платона сносит за секунду, за одно мгновение.

Он накрывает ладонью затылок, сжимает мокрые волосы. И ртом — жадно ловит приоткрытые губы.

Огонь, без того тлеющий в крови, вспыхивает и сжигает все мысли. Платон ничего не слышит и не видит. Только Веру, ее полыхающие праведным гневом глаза.

Он чувствует, как Вера колотит кулачками по его плечам. Пытается оттолкнуть от себя.

Но Платон уже раздвигает нежные податливые губы, врывается в сладкий ротик.

— Эй, ребята, вы не слишком-то увлекайтесь, — слышится голос Сашки.

Вера замирает и тут же пытается вырваться из рук Платона.

— Свали! — рявкает Пахомов.

— Отойди от меня! — приходит Вера в себя, но Пахомов не верит ей, совсем не свободы хочет девчонка, ведь тянется к нему, держится за плечи, послушно прогибается под его натиском.

Пахомов рывком подхватывает Веру и идет фактически наощупь.

— Саня! Помоги! — требует девчонка.

Пахомов ногой закрывает дверь кабинета и потом только опускает Веру на пол. Та собирается отпрыгнуть, но Пахомов быстрее. Будто хищник настигает свою жертву.

Немного не подрассчитав, Платон все же оступается и вместе с девушкой падает на диван.

— Твою ма-а-ать! — цедит он, вспоминая, что куда-то сюда бросает букет.

Да, точно. Острые шипы неприятно впиваются в спину.

— Больно? Так тебе и надо! — победоносно шипит Вера.

***

Полотенце сбивается, падает на пол. И теперь Вера прижимается к рубашке Пахомова своим мокрым купальником.

От давления тела к телу девичья грудь округляется, почти выскальзывает из мокрой тряпки.

Платон все это видит. Одной рукой крепко фиксирует Веру на себе. Второй — накрывает молочную кожу чуть более светлого оттенка. Ныряет глубже, касается коричневатого соска.

— Пахомов! — верещит Вера и давит ладонями в его плечи.

Но Платон не собирается тормозить. Сколько можно испытывать его вдержку? Он ведь не железный.

Пока девчонка пытается отодвинуться, Платон рывком стягивает мокрый купальник ниже, обнажив грудь. А коленями обхватывает малышку за бедра.

Ну, все, попалась!

Вера это тоже понимает. Смотрит на него, широко распахнув глаза. Щеки — пунцовые, губы раздвинуты, в глазах — жажда крови и ярость.

— Сейчас ты поднимешься в спальню, переоденешься, спустишься на кухню, и мы все спокойно поужинаем, — командует Платон.

Вера все еще пытается выбраться, а он не отпускает. Гладит ладонью грудь, обводит пальцами сосок, дразнит.

— Убери от меня свои гребаные руки! — цедит девчонка.

— Не елозь, Вера! — выдыхает сквозь зубы Платон, потому что от каждого движения девчонки на нем становится только хуже. Или лучше.

Мужская рука смещается от девичьих плеч вниз, к упругим ягодицам. Платон давит ладонью на влажные трусики, разводит пальцы, почти закрывая аппетитную попу.

Вера замирает. Пахомов видит в ее глазах растерянность и неверие. Тук, будто девчонка только сейчас осознает, насколько Пахомов возбужден.

— Я ненавижу тебя! Я хочу домой, хочу уехать, — на выдохе шепчет Вера.

Однако Пахомов подмечает, что он уже не так сильно держит ее, скорее гладит. Одной рукой соблазнительную грудь, второй — аппетитную попу.

Платон подтягивает девчонку выше, заставляя легко скользнуть по нему. Член от этого упирается малышке в живот.

—Ты же хочешь совсем не этого, девочка, — бормочет он, а ее дыхание опаляет его рот. Платон тянется, касается девичьего рта своим. Легко облизывает нижнюю губу. Раздвигает языком приоткрытые губки.

Поцелуй выходит коротким, кусающим. Вера вздрагивает, когда Платон немного сдвигает, поворачивается и настойчиво просовывает колено меж стройных бедер.

Теперь Вера зажата между спинкой дивана и самим Платоном. Его колено не позволяет сомкнутся коленкам Веры. Наоборот, раскрывает так, что Пахомов беспрепятственно может накрыть промежность ладонью. Что он и делает.

Вера шипит прямо ему в рот. Дергается, словно от удара током. Платон поддевает ткань и ныряет пальцами к гладкому лобку.

— Платон! — судорожно выдыхает девчонка, а он углубляет поцелуй.

Все, детские игры закончились. Теперь время играть по-взрослому.

Языком он жадно гладит сладкий ротик, ровные зубки, сплетается в диком танце с юрким язычком.

А пальцами … глубже. И сразу растягивает тесные стеночки.

Твою ж ма-а-ать! Как классно-то! Как кайфово!

Пахомов двигает большим пальцем, ласкает мокрый бугорок. Вера дрожит, обхватывает его собой тесно-тесно.

Платон чувствует, как девичья ладонь скользит по его волосам, сжимается, тянет.

Его уносит, когда понимает, что девчонка начинает ерзать, словно насаживается на его пальцы еще глубже и сильнее.

Ну уж нет! Не так быстро!

Пахомов дразнит девочку, растягивает, замедляет темп.

— Все еще хочешь сбежать? — рвано шепчет ей в сладкие припухшие от его натиска губы.

— Иди на хрен! — бормочет Вера на выдохе.