Любовница Магната

— Пап, да я…, — все же хочет настоять Вера, а после осекается, — хорошо, папа. До завтра.

Вера выходит из палаты, прикрыв за собой дверь. Перед одним из окон на противоположной стене стоит Пахомов. Та же поза, разворот плеч. Платон не смотрит на Веру, но стоит ей сделать пару шагов, поднимает голову.

— Мне нужно в офис. Парни отвезут тебя домой, — не спрашивая о ее планах, говорит Платон.

— Я не собиралась так рано домой, — возражает Шустер.

— Теперь собираешься, — усмешка, чертова, которую Вера начинает люто ненавидеть, вновь растягивает мужские губы. — Ты едешь домой. Точка.

— Сунь эту свою точку, знаешь куда?! — вспыхивает Вера.

***

Платон всегда считал себя человеком с железной выдержкой. Иначе в бизнесе нельзя. Да и возраст требует, Пахомов не пацан уже давно.

А вот сейчас, глядя на вредную девчонку сверху вниз, Платон едва сдерживается, чтобы не совершить опрометчивый поступок. Глупость, о которой Пахомов пожалеет. Но пожалеет не сразу. Так, да.

Потому Платон приближается к Вере. Вплотную.

Цепляет девчонку за локоть и тащит вперед. Конечно же, Вера сопротивляется. Хорошо, не верещит, и на том спасибо.

А хотя, Пахомов с удовольствием заткнул бы ей хорошенький ротик!

— Чурбан неотесанный! — шипит девчонка.

Пахомов сбивается с шага. Надо же, какие словечки вспомнила эта недоделанная иностранка!

Пахомов понимает, что дико зол. Он не терпит возражений, а уж тем более — чертовых революций! У него исключительно тоталитарный режим, и никак иначе!

— Куда, говоришь, сунуть мне мою точку?! — обманчиво спокойно роняет Пахомов.

В коридоре, на удивление, никого нет. Зато есть небольшая ниша в стене, вдоль коридора. Совершенно случайно Платон тормозит именно здесь.

Вера пытается отшатнуться от него. Но выходит так, что девчонка теперь полностью укрыта чертовым выступом. Наверняка, даже камерами не просматривается этот кусок.

— Ну же, смелее! — подначивает Пахомов Веру. — Давай, поведай мне что-нибудь из урока анатомии!

— Да пошел ты! — цедит Вера. — Самоуверенный. Эгоистичный. Деспот! И самодур!

— Сама дура! — щурится Платон, нависая над девчонкой. — Избалованная, вредная принцессочка!

Пахомов ощущает дикую ярость. Кажется, еще секунда, и его разорвет. А ведь причины нет. Вернее, есть. Но она настолько пустяшная, что можно было и не замечать. Но Платона бомбит от всей этой ситуации. Или не от нее? А от девчонки?

— Твою мать! — бормочет Пахомов, осознав, что одной рукой умудрился зафиксировать запястья Веры, а телом вжать ее в стену.

Черт! Да он же девчонку почти разложил прямо здесь, в коридоре клиники!

— Маму не трогай! — рявкает Вера и дышит сбивчиво, рвано.

Платон чувствует аромат ее дыхания. Видит, как трепещут крылья хорошенького носика, задранного вверх. И губы призывно приоткрыты.

Твою ж, млин, мать!

Пахомова кроет. Он стремительно накрывает свободной ладонью точеную шейку. Удерживает пальцами подбородок.

И сминает нежные губы своим ртом.

Сладкая девчонка. Пусть вредная. Но сладкая.

Пахомов не сторонник соплей и прочей нежнятины. Все его женщины, опытные, знающие толк в сексе. Они понимают, как ублажить искушенного любовника.

А Вера… ей и делать ничего не нужно. Она просто стоит и позволяет себя целовать.

И Платона это пьянит еще больше. Рождается осознание, что Вера ляжет в его постель.

Сегодня. Точка.

Опять это гребаная точка, но да. Ляжет!

Девчонка будто нарочно испытывает его выдержку. Тянется вверх, отчего Пахомов даже через рубашку чувствует пышную грудь.

Блядь! Она хоть в лифчике?

Эта мысль слегка отрезвляет. Потому что Платон понимает, если бы он не пришел в ресторан, кто знает, чем именно занималась бы Вера с тем щенком!

— Живо домой, Вера, — сипло, но зло бормочет Платон, а когда девчонка пытается открыть рот, чтобы возразить, Пахомов угрожает: — или я вытрахаю всю дурь из тебя в первой же свободной палате.

Вера поджимает губы. Смотрит на него так, словно отчаянно желает убить. Впрочем, так оно и есть. Пахомов чувствует ее ненависть.

Тряхнув головой, Платон делает шаг назад, выпускает Веру, заставляет себя разжать руки.

— Придурок! — слышит он злой шепот.

— В машину! — командует Пахомов.

Вера, вздернув подбородок, проходит мимо него. Платон уже тянется следом, но тормозит сам себя.

Пусть бежит. Ему нужна минута, чтобы сбросить чертово наваждение.

Но взглядом Платон провожает шикарную фигурку, пока та не скрывается в кабинке лифта.

Пахомов пристально следит за девчонкой. И усмехается, видя, как Вера вскидывает средний палец вверх, а свободной рукой нажимает на кнопку нужного этажа.

Двери лифта сдвигаются. Платон запускает пальцы в собственные волосы, дергает слегка.

Твою ж мать! Ну чего он-то творит? Он же взрослый, опытный мужик! Чего он ведется на девчонку, как последний пацан?

***

Вера влетает в салон автомобиля, будто ведьма. Хлопает дверью, зло смотрит на водителя, которому не нужны указания. Гребаный Пахомов уже раздал свои гребаные команды всем и каждому!

Вера дико злится. Она в ярости. Ей кажется, что стоит сделать вдох, и она взорвется!

А еще — у Веры горят губы.

Кажется, не только губы горят. Еще и щеки. И грудь. Да и вообще, все тело пылает!