Любовница №2358 (СИ)

О причастности самого Фирела я запретила себе даже думать. Тогда ему стоило просто выставить меня без объяснений или передать из рук в руки аль-Зараху, перевязав подарочным бантом. И не понадобился бы весь этот цирк. Фирел мешал. Судя по всему, очень мешал. И предположение миссис Клаверти о том, что Фирел сам устроил погром в служебной квартире, уже не казалось таким безумным. Он получил повод, чтобы поселить меня в своем доме в обход инструкций департамента. Повод приставить охрану, но… на тот момент он меня едва знал. Столько шума из-за обычной компаньонки, которую он видел лишь один раз?

Казалось, я схожу с ума. Догадки роились в голове, но никак не желали укладываться в стройную понятную картину. Я понимала одно: угрозы — вовсе не шутка. За чарующей улыбкой этой лощеной стервы скрывалась вся неприглядная подноготная социального департамента. Я верила каждому слову.

Я повернулась к миссис Клаверти:

— Как давно вам все известно?

Она улыбнулась так радушно, что меня передернуло:

— Не забивайте свою хорошенькую головку ненужными вещами, моя дорогая мисс. Просто делайте, что велят — от вас не требуется большего. Вы всего лишь шлюха. Вот и оставайтесь всего лишь шлюхой. Это так просто.

Эти слова будто вывернули меня наизнанку.

— Когда-то вы были такой же шлюхой.

Не знаю, откуда взялась во мне эта дерзость. Увы, я не могла расцарапать этой идеальной женщине лицо, как мучительно хотела. Могла лишь говорить. И, кажется, сейчас я могла говорить все, что угодно. Она все стерпит, пока я нужна. А я нужна им. Нужна, пока меня хочет аль-Зарах.

Выражение ее лица не изменилось. Миссис Клаверти лишь едва заметно склонила голову:

— А вы не равняйте себя со мной, моя дорогая мисс. Вы лишь одна из многих. Сегодня вы есть, а завтра о вас и не вспомнят. У вас даже имени нет. Лишь номер, как у особо опасных заключенных. Какая вы по счету?.. 2358? Мелисса Абьяри? Пустой звук, собачья кличка, которую в любой момент можно заменить по прихоти хозяина. Не так ли, Амани? Так возвысьтесь, послужите на благо Альянса. Станьте кем-то значимым.

Я даже едва заметно усмехнулась: похоже, эта стерва и не подозревала, насколько была близка к истине. Но имя — лишь пустой звук. Имя не создает человека, оно его лишь идентифицирует. Мое имя было важно лишь тогда, когда его озвучивал папа. Только тогда оно имело значение. Вероника… И я даже была рада, что теперь его никто не произносил. Оно осталось по-настоящему моим. Им никогда его не изгадить своими грязными руками. Я хотела слышать его лишь от одного человека — и в этом я тоже признаюсь.

Я сдерживалась изо всех сил. Если доведу себя до истерики — лучше не станет. Лишь потеряю последние остатки самообладания и наделаю еще больше бед. Хотя, казалось бы: куда больше?

— Так что именно от меня требуется?

Миссис Клаверти снова улыбнулась:

— Лишь делать то, что захочет аль-Зарах. Все просто. Развлеки его, моя дорогая. Затрахай до полусмерти, чтобы у него все дымилось.

Слышать последние слова из уст этой утонченной женщины было просто невозможно. Казалось, будто миссис Клаверти только шевелила губами, а слова произносила Кармелла. Развязная, вечно поддатая Кармелла. Наверное, она права — Муравейник не вытравить, Муравейник всегда остается внутри. Но в меня он не успел прорасти. И сейчас это казалось недостатком.

Я опустила голову, стараясь выровнять дыхание. Хотелось проснуться, оказаться где угодно, только не здесь.

— Сделай так, чтобы он оказался полностью удовлетворен тобой. И Альянсом, разумеется. Он хочет тебя. Именно тебя, и с этим ничего не поделать. Пара жарких встреч — и ты ему наскучишь. И он уберется отсюда. Он из тех мужчин, кому важно завоевать, получить. И остынет он так же быстро, как и разгорелся. Верь мне.

Я отвернулась к окну и молчала. С аль-Зарахом все было более чем понятно. Но Пол… Я не представляла, как смогу посмотреть ему в глаза. Что будет, когда он увидит бриллианты? Что я скажу?

Эркар набрал воздушную подушку и причалил у подъезда ресторана. Мне помогли выйти и проводили в фойе, где уже ждал Фирел. С каждым моим шагом его лицо застывало.

Он формально приложился к моей руке и сжал пальцы до ломоты:

— Что у тебя на шее?

41

Я инстинктивно прикрыла проклятые камни ладонью, будто хотела спрятать. Колени дрожали. О нет — это вовсе не образное выражение. Я едва стояла на высоких каблуках, чувствуя, что вот-вот рухну.

Я выдавила улыбку. Фальшивую, натянутую. Самую отвратительную из возможных. Пол видел меня насквозь. Мое волнение, мою фальшь. Я смотрела в его каменное лицо, которое не выражало ничего, лицо того незнакомого Пола, которого я не хотела узнавать и так боялась. Чужой. Холодный. Надменный. Формальный. Запах его одеколона, который обычно сводил с ума, обдавал нестерпимой стужей. Будто я стояла на трескучем морозе. Голая. Проклятые камни словно примерзали к коже.

Я, наконец, опустила руку:

— Тебе не нравится? — Я старалась спрятать глаза: — Ты не зашел домой, и я сочла… Тебе не нравится.