Любовницы Пикассо

Значительная часть работ, выставленных в городских лавках, была примером дурного вкуса и поспешной работы без художественных изысков; они были сделаны благодаря новым электрическим печам для обжига и использованию дешевой белой глины, покупаемой на замену местной красной, которая использовалась столетиями. Магазинные витрины были заполнены сувенирами, неуклюжими поделками, которые кричали: «Я был во Франции!» Многие вещи были дешевой имитацией работ Пикассо. Но худшими из всех были фигурки женщин, которые, по словам одного лавочника, изображали Франсуазу Жило – женщину Пикассо. Ту самую, которая оставила его, после чего он замкнулся, ожесточившись. Я поставила нелепую фигурку обратно на полку и перешла к следующей витрине.

В лавке, ближайшей к церкви – напротив статуи мужчины с овцой, – была витрина с работами Пикассо: амфора с изображением козы, тарелки с ободком из кентавров, еще одна амфора с морскими ежами и угрями, большое блюдо, расписанное оливковыми ветвями… Небольшая женская статуэтка напоминала древнекитайские аналоги.

Все они выглядели современными и в то же время почти доисторическими. Пикассо отменил время – он создавал вневременные произведения. Я вошла внутрь и расспросила продавцов, но, разумеется, не могла позволить себе такую покупку. И в любом случае я бы не рискнула положить одну из этих драгоценных вещей в багаж и увезти с собой в Нью-Йорк.

– Он требует, чтобы ими пользовались, а не просто смотрели на них, – сказала женщина за прилавком. – Они для стола, а не для стены.

Звякнул дверной колокольчик, и вошел новый посетитель, поэтому она оставила меня стоять и восхищаться. Моя мать влюбилась бы в эти вещи и захотела бы перевести переплетение оливковых ветвей в текстильный узор для одного из ее шарфов.

После ланча в кафе «Танцующая коза» я решила отправиться в студию Пикассо. «Просто иди туда и посмотри, что будет», – сказала я себе. Женщина из лавки сказала, что Пикассо работал там ежедневно. Его работники создавали заготовки, а потом он придавал им новые формы и раскрашивал, превращал обычную посуду в произведения искусства.

Следуя ее указаниям, я поднялась по каменистому склону холма к низкому зданию с большими окнами промышленного вида на рю де Фурна. Раньше здесь была парфюмерная фабрика, но Пикассо превратил ее в мастерскую. Это была тихая часть города с редкими прохожими и без туристов. Мое присутствие было заметным, как будто я остановилась для того, чтобы пересчитать кирпичи в стенах.

Вокруг было тихо. Я слышала только стрекот цикад – этих шумных насекомых, которые, по словам Сары, будили людей от послеполуденного сна. Когда я постучала в тяжелую деревянную дверь, цикады на секунду замолчали, словно я вмешалась в их разговор. Никто не вышел, и я постучала еще дважды.

На другой стороны улицы находилось старое индустриальное здание – бывшее горшечное производство, превращенное в фабрику по производству стульев с образцами странных вещей из гнутого металла и веревок, выставленными снаружи, – полагаю, для привлечения клиентов. Стулья больше напоминали абстрактные скульптуры и были очень неудобными. Из здания, чтобы полить герань в горшке, вышла молодая женщина. Когда она увидела меня сидящей на камне у обочины, то спросила, не заблудилась ли я и не хочу ли выпить воды.

Я приняла ее предложение. Мы сели рядом, балансируя на неудобных стульях, и я сказала ей, что пришла поговорить с Пикассо. Она не спросила зачем, лишь надула губы и пожала плечами, что могло указывать на любую из сотни разных эмоций.

– Вы не похожи на курьера, – сказала она. – Или на покупательницу. Но это не мое дело, верно? Теперь до него не так просто добраться… Он очень сердит. Еще воды? Можете посидеть и подождать, если хотите.

И я стала ждать там, опасно балансируя между сталью и веревочным плетением. Солнце палило. Пение цикад держало в тонусе. Примерно через час из студии Пикассо вышла женщина – не Франсуаза Жило. Даже ее грубые изображения на статуэтках в городских лавках указывали на округлое лицо, каштановые волосы и изогнутые брови. У этой женщины были черные волосы и квадратное лицо с выступающими скулами.

Она прислонилась к стене и посмотрела на безоблачное небо. Потянулась и зевнула, как после долгой тяжелой работы в мастерской. Возможно, так и было.

Когда она заметила, что я смотрю на нее, то замерла и опустила руки. Ее взгляд был враждебным. Она что-то пробормотала по-французски.

Я встала и подошла ближе.

– Я хочу встретиться с мсье Пикассо.

Ее взгляд стал еще более напряженным.

– Невозможно, – ответила она. – Уходите.

Она отвернулась так стремительно, что ее юбка взметнулась, подняв облачко пыли, и вернулась в студию, закрыв за собой дверь.

Девушка с мебельной фабрики, наблюдавшая за нами, только пожала плечами.

– Видимо, не сегодня, – сказала она.

* * *