Любовное проклятие

– Да уж, – вслух произнесла Елена и сочувственно улыбнулась. – Знаешь, сначала я хотела просто тебя убить. А сейчас… Мне просто тебя жаль. Хоть я и не люблю жалеть людей. – Тон у нее был как у учительницы, разговаривающей с провинившимся первоклашкой. Елена затушила забытую в пепельнице сигарету и прикурила новую. – Тебе, конечно, не объяснили твои собственные возможности, правила игры, так сказать…

– Объяснили, но позже, – холодно и зло проговорила Анна.

– И это ты называешь, объяснили? – Елена насмешливо улыбнулась. – Да тебя просто использовали с самого начала. То один, то другой. Варич по понятной причине вылил на тебя все обидки. А ты даже и не подумала, что в его положении желание говорить обидные слова перевешивает желание быть правдивым. Да к тому же он всегда был патологическим вруном. Не знала?.. А Димка…

– Мне просто повезло, что я его встретила! – Раздражение Анны все возрастало, как и клубок сил, витавший вокруг нее. Это было похоже на ту самую воронку инферно, что когда-то придумал Лукьяненко для экзамена своему Ночному дозору и Антоше Городецкому в отдельности.

– Ага, как безбилетнику, нарвавшемуся на контролера, – опять усмехнулась Елена. Ее глаза не отрывались от лица Анны. Фиксировали каждое минимальное изменение выражения лица, читали ее мысли по простейшим законам психологии. – Димка меня ненавидит. Как ненавидел и моих ныне покойных любовников, как ненавидел Шведа. И соответственно, научил ненавидеть тебя. Да ты просто идеальным подарком для него была. Эдакая машина мести. Ему достаточно было пальчиком показать и сказать тебе «фас». А то, что ты назвала объяснениями… Тебе самой-то Димкина версия ничего не напоминает? Он парень недалекий, особо мудрствовать не стал. Я когда-то просто обожала сериал «Горец». – Елена в открытую над Анной потешалась. И та уже не замечала расчетливого блеска глаз соперницы, не замечала ее внимательного прищура. Елена сознательно подталкивала ее к взрыву. – Останется только один! К победителю переходит сила противника вместе с жизнью. Ничего не напоминает, детка?..

Юля решительно затушила очередную сигарету и вдруг заговорила:

Приходит время сожалений.
При полусвете фонарей,
при полумраке озарений
не узнавать учителей.
Так что-то движется меж нами,
живет, живет, отговорив,
и, побеждая временами,
зовет любовников своих.
И вся-то жизнь – биенье сердца,
и говор фраз, и плеск вины,
и ночь над лодочкою секса,
по светлой речке тишины…

– Юль, ты чего? – Алек встревожился, у Ленкиной подруги был испуганный и какой-то потерявшийся вид.

– Ничего, – ответила она жалобно. – Просто мы так давно молчим. А я нервничаю. И тишина давит. Вот я и решила заговорить. Стихи почитать, к примеру.

– А! – Алек вздохнул с облегчением. – Могу тебя понять. Я тоже тишины не люблю долгой. А чьи это стихи были?

– Бродского, – улыбнувшись, ответила Юля.

– Красивые, – оценил Алек. – А мне вот нравятся Владимира Леви. Психолог такой есть. Знаешь?

– Нет. – Юля как-то оживала понемногу, хваталась как за соломинку за этот разговор.

– Слушай. Сейчас…

Мы сами выбираем образ смерти.
Свою тропинку и обрыв следа —
Проносим в запечатанном конверте,
А вскрытие покажет, как всегда…
И ты идешь за собственною тенью,
От самого себя бессильно скрыв,
Что этот путь – и миг, и лик смертельный —
Всего лишь выбор. Выбор и обрыв…

– Здорово, – искренне восхитилась Юля. – У тебя книги его есть? Дашь прочитать?

– Ладно, – согласился Алек.

– А еще что-нибудь прочти, а?

– Да не помню я. – Он пожал плечами. – Там стихи такие… смысловые. Много не запомнишь.

Влад, все это время просидевший, опираясь о стену и прикрыв глаза, вдруг начал декламировать спокойным, нейтральным тоном: