Любовные драмы русских принцесс. От Екатерины I до Николая II

Увы, та даже слушать не пожелала: что вы, батенька, не по Сеньке шапка. Таков смысл ответа, просто сказать вот этак Мария Фёдоровна, хоть и умевшая говорить по-русски, думать по-русски не научившаяся, вряд ли бы сумела. Ведь думать по-русски для иноземцев дело невозможное, тем более в первом поколении.

Нет, и всё.

Тогда за дело принялась сама Катиш. Не желая спорить с матерью, она насела на брата. Император долго сопротивлялся, но с каждым разом всё более смягчался и, наконец, обещал подумать.

А тут снова война. Теперь со шведами.

Князь Михаил Петрович Долгоруков отправился на театр военных действий. И тут наконец Мария Фёдоровна поддалась уговорам. Она обещала своё материнское благословение на брак, если таковой состоится после возвращения Долгорукова в столицу.

К Долгорукову полетели два радостных для него письма — в одном Екатерина Павловна сообщала о согласии своей матери, в другом сам император говорил о том, что удалось-таки сломить вдовствующую императрицу, и поздравлял друга.

Князь Михаил Петрович Долгоруков был назначен в корпус генерал-лейтенанта Николая Алексеевича Тучкова, который действовал в Финляндии. Там ему был поручен в командование Сердобольский отряд.

Долгоруков был храбр. Мы это знаем. Но и самолюбив. Прибыв в корпус Тучкова, он был разочарован тем, что в команду ему дан лишь какой-то отряд, а не весь корпус. Видимо, какой-то разговор с императором был по поводу более высокого назначения, потому что князь заявил Тучкову, что прибыл возглавить весь корпус.

Николай Алексеевич Тучков, храбрый, выдержанный, опытный генерал, который, как известно, погиб впоследствии смертью героя на Бородинском поле, ответил спокойно:

— Начальствуя над отрядом по воле и назначению главнокомандующего генерала Буксгевдена, не считаю себя вправе без ведома и разрешения последнего уступить начальство другому лицу, притом младшему в чине.

Долгоруков был генерал-майором, Тучков — генерал-лейтенантом.

Долгоруков вышел из себя и нагрубил Тучкову, который, между прочим, был его прямым начальником!

Тучков призвал его к порядку и напомнил о воинской дисциплине и субординации.

И тогда Долгоруков вызвал Тучкова на дуэль.

Тучков хладнокровно ответил:

— Во время боевых действий в виду неприятеля стреляться двум генералам — преступление. Решим спор иначе. Встанем рядом в передовую цепь. Бог нас рассудит!

Как раз предстоял отвлекающий манёвр с целью обеспечения действий воск генерала Каменского на основном направлении. Нужно было атаковать мост. И вот в разгар боя Михаил Долгоруков был убит наповал вражеским ядром.

Его сослуживец Иван Петрович Липранди рассказал:

«Князь был в сюртуке нараспашку… На шее Георгиевский крест, сабля под сюртуком… Был прекрасный осенний день. Шли под гору довольно шибко, князь — по самой оконечности левой стороны дороги. Ядра были довольно часты. Вдруг мы услыхали удар ядра и в то же время падение князя в яму… Граф Толстой и я мгновенно бросились за ним… Он лежал на спине. Прекрасное лицо его не изменилось. Трёхфунтовое ядро ударило в локоть правой руки и пронизало его стан. Он был бездыханен…»

Корпус Николая Алексеевича Тучкова опрокинул врага и выполнил поставленную задачу, обеспечив успешные действия основных сил генерала Буксгевдена.

Н. С. Голицын в повествовании «Бой при Иденсальми в Финляндии 5 сентября 1808» отметил:

«Вот точно говорят, что кошка скребёт на свой хребет. Ну не надо было лезть на рожон, провоцировать и оскорблять командира. Даже если ты настолько уверен в своей крутости и полномочности. Ибо заканчивается оно… печально».

А буквально через два дня на имя Долгорукова пришло в корпус сразу два письма. В одном Екатерина Павловна с радостью называла его женихом, во втором император сообщал о том, что за Екатериной Павловной будет сохранён титул великой княгини и что он подготовит указ о титуле императорского высочества для самого Долгорукова. Но самое удивительное, что поздравлял чином генерал-лейтенант и назначением на корпус, которым командовал Тучков. То есть, не вспыли Долгоруков и не начни торопить события, все решилось бы спокойно и планомерно. Куда собирались перевести Тучкова, видимо, вполне заслуженно, с повышением, так и осталось неизвестным, ибо перевод по причине смерти Долгорукова не состоялся.

Александр Яковлевич Булгаков, сенатор, дипломат и московский почт-директор, писал брату в октябре 1808 года: