Любовный узел, или Испытание верностью

– Конечно! – раздраженно и слегка испуганно выпалила Кэтрин. – Ты, конечно, сумел превратить себя в месиво, но нет ничего, что не проходило бы со временем. Мне приходилось лечить худшие раны.

– А, время – лекарь, – скривился Оливер. – Сначала Годард, теперь ты. Разве тебе еще недостаточно? Неужели в тебе так мало милосердия, что ты не можешь позволить мне спокойно умереть?

Кэтрин прикусила губу. По ее щеке скатилась одинокая слезинка.

– Не могу, – грубо бросила она – Не могу, когда тебе еще столько предстоит. Не могу, когда ты мне нужен. Не могу, когда твой злейший враг стал жалок сам себе!

В его глазах снова промелькнула искорка, впавшие щеки слегка зарделись.

– Мой злейший враг – нежное сердце, – проговорил он. – Вырванное и насаженное на кол ради других. Неудивительно, что тело хочет последовать за ним и тоже умереть… миледи.

Он отвернул от нее голову и закрыл глаза.

Кэтрин крепче сжала его руку и заговорила с отчаянием:

– Пропасть между нами и так слишком широка. Я не хочу, чтобы смерть сделала ее непреодолимой навеки. Оливер, пожалуйста!

Его глаза остались закрытыми.

– Я больше не с Луи, – осмелилась добавить она. – Я пришла найти тебя. Я думала, если ты… если ты еще…

Молодая женщина не смогла продолжать, потому что горло перехватило, и она захлебнулась слезами.

Оливер не подал никакого знака, что слышал ее. Его кожа побледнела, как воск. Последний проблеск эмоций исчерпал все его силы. Кэтрин быстро вытерла слезы, бегущие по щекам, и сглотнула, чтобы подавить рыдания. Если она собирается выходить его, нужно забыть про себя. Еще несколько таких обменов фразами, и он точно умрет, а ей надо внушить ему волю к жизни.

Годард вернулся с водой и ножницами, и Кэтрин принялась резать одежду, чтобы снять ее. Хуже всего был гамбезон, сделанный из двух слоев крепкого льна, между которыми был проложен войлок, и все это было простегано толстыми нитками. Большой палец уже дрожал, когда она добралась до середины. Оливер лежал молча и неподвижно; молодая женщина не знала, чувствует он что-нибудь или нет.

Когда Кэтрин наконец удалось добраться до его тела, она невольно отпрянула с горьким жалобным вздохом. Здесь не было рваной плоти, не было ран, которые требовалось зашить, но всю грудь и ребра покрывали пурпурно-красные кровоподтеки. Неглубокое дыхание и стон, раздавшийся, когда она слегка надавила рукой, свидетельствовали о переломе ребер. Кэтрин чувствовала пальцами опухоли там, где были повреждены кости. Синяки заставили ее исследовать ключицу и убедиться, что на щитоносной руке она тоже сломана.

– Обычная рана, – заметил Годард, наблюдая за осмотром. – Если вывести человеку из строя плечо так, чтобы он не мог поднять щит, легко подобраться поближе и сделать с ним, что угодно.

Кэтрин содрогнулась. Это были не те подробности, какие ей особенно хотелось узнать.

– Ребра надо туго перевязать для поддержки, а для плеча и руки будет достаточно обычной повязки, – отрывисто бросила она.

– Так, выходит, он будет жить?

Кэтрин взглянула на Оливера. Она не знала, означают ли закрытые глаза то, что он отгораживается от нее, или он просто потерял сознание от истощения и боли. Скорее всего последнее, решила молодая женщина, но на случай, если он все-таки слышит, сказала:

– Я думаю, да, хотя это зависит не только от тела, но и от духа. Больше всего меня беспокоит рана на руке. Придется снять швы, а потом зашить заново, и я не знаю, насколько он сможет ею пользоваться: уж больно тяжелые повреждения.

– Я старался изо всех сил, госпожа, – встревоженно сказал Годард.

Кэтрин кивнула и выдавила слабую улыбку.

– Я знаю, что так оно и есть. Судя по всему, ты спас ему этим жизнь.

– А сейчас я могу что-нибудь сделать еще?

– Ты можешь молиться, – мрачно ответила она. – Молись так, как никогда в жизни.

Взяв себя в руки, молодая женщина принялась резать швы и заново зашивать рану. Боль привела раненого в чувство, и Годарду пришлось держать его. Кэтрин закусила губы и сосредоточилась на том, чтобы рука не дрожала, пока Оливер ругался и клял ее.

– По крайней мере, у него остались силы и желание отбиваться, – криво улыбнулся Годард.

Кэтрин с сомнением посмотрела на рану, которую только что зашила. Оливер снова потерял сознание и быстро, часто дышал.

– Будем молиться, чтобы он сохранил их, – пробормотала она. – А теперь подними его так, чтобы я могла перевязать ребра. Если мы покончим с этим сразу, то сможем наконец дать ему отдохнуть.

Она быстро замигала. Неверно поняв чувства, которые ее обуревали, Годард отрывисто проговорил:

– Он не понимал, что произносит. Это просто бред раненого.

– О, я уверена, что в тот момент он прекрасно все понимал, – улыбнулась Кэтрин сквозь новую волну слез. – Если я плачу, то только из-за того, что ради лечения пришлось причинить ему больше боли. Давай, чем раньше начнем, тем быстрее кончим. Она взялась за бинты.