Любви подвластно все

Оливии интересно было узнавать эти подробности о жизни ее родителей, точно так же, как годы назад интересно было слушать рассказ отца о том, как он ухаживал за ее матерью. И теперь-то она наконец поняла: отец тогда вовсе не пытался предостеречь ее против Лайона – просто вспомнил про Айзею, своего давнего недруга и соперника.

– Это случилось как раз перед тем, как родился Колин? – спросила она. – Это тогда папа ушел в море?

– Да.

– И вы с папой…

– В общем… мы были счастливы. До сих пор счастливы. И постоянно поздравляем себя с удачным браком и великолепным потомством.

Оливия весело рассмеялась, а мать тем временем продолжала:

– Не берусь говорить за весь женский род, могу высказать только собственные соображения… Так вот: я думаю, существует любовь, с которой все мы появляемся на свет божий. Ей невозможно противиться, потому что она дана нам природой – как цвет глаз или тембр голоса. Это любовь, в которую люди проваливаются… как в омут. Такая выпала на долю и тебе. Но бывает любовь и другого рода, любовь, которая обволакивает постепенно, год за годом. Обволакивает как мягкая пряжа… нитями уюта и семейного тепла. Полагаю, именно это чувство связывает теперь Паулину с твоим дядей. Не знаю, влюблены ли они, но эти двое определенно любят друг друга. Не скажу, что эта любовь лучше, чем другая. Ведь всякая любовь – благословение Господне. Может быть, возможность дарить любовь и получать ее в ответ – это и есть то, ради чего рождаются люди. И мне думается, что если ты любила однажды… значит, можешь полюбить снова.

Слова «Лайон Редмонд» никогда не произносились ими вслух, но, конечно же, последняя фраза была о нем, и они обе знали это.

– Я люблю тебя, мама.

– А я люблю тебя, дорогая. Пойми, Оливия, мы с твоим отцом хотим лишь одного – чтобы ты была счастлива, жила в безопасности и была любима. Мы всегда только этого и хотели. Никогда не забывай об этом.

Оливия молча кивнула. Да и что она могла на это ответить?..

Незаметно выскользнув из дому, Оливия направилась к преподобному Силвейну, а когда проходила мимо кладбищенской ограды, припомнила, как уронила молитвенник, наклонилась за ним, а вокруг – подолы юбок и носки туфель… Именно тогда, в эти мгновения, она впервые заглянула в глаза Лайону. И даже теперь воспоминание об этом заставило ее сердце замереть.

Вспомнила она и то, как потом прилюдно прогуливалась с Ланздауном вдоль этой самой ограды. Прогуливалась, зная, что весь город ее увидит… И вот теперь, повинуясь внезапному порыву, Оливия свернула на кладбище, чтобы побродить среди могил предков. Перед одной из последних она остановилась. Здесь была похоронена леди Феннимор – дама, склонная к иронии. Оливия всегда улыбалась, читая надпись на ее надгробии:

«Не думайте, что с вами такого не случится».

Вообще-то это высказывание можно было отнести к любому событию в жизни, и Оливии оно ужасно нравилось – очень мудрые слова, послание потомкам, наводившее ужас или, напротив, сулившее надежду… Оливия решила, что ей следовало придумать что-нибудь в этом роде – дабы повеселить будущие поколения Эверси, которые станут прогуливаться по этому кладбищу.

«Оливия, леди Ланздаун» – вот что будет начертано на ее надгробии, потому что завтра она выходит замуж.

Оливия тяжело вздохнула и задумалась, пытаясь разобраться в том, что же чувствовала на самом деле.

В общем-то было абсолютно ясно: если Лайон собирался помешать ее свадьбе, то сейчас самое время, – но он не появлялся. И если так и не появится… Ох, при мысли об этом ее охватывала такая тоска, которую почти невозможно было выносить…

И все же любовь еще могла вернуться в ее жизнь. И именно сегодня Оливия решила: послание леди Феннимор дает ей надежду. Снова вздохнув, она взглянула в сторону дома священника – и внезапно замерла, прикрыв ладонью глаза. Сердце же ее радостно подпрыгнуло в груди.

Ее кузен Адам, нынешний священник, стоял перед своим домом в одной рубашке. Судя по всему, он вышел из дому, чтобы нарубить дров, и сейчас разговаривал с нищим, который… Ох, ведь это человек с перебинтованным лицом, которого она видела возле мастерской мадам Марсо.

Тут Адам провел нищего в дом, и Оливия вздохнула с облегчением. Она была рада, что отправила его к Адаму, обладавшему нескончаемыми запасами милосердия и доброты. И если она помогла этому человеку получить поддержку и утешение… Что ж, это был тот единственный подарок к свадьбе, который ей требовался. Появление этого несчастного казалось ей добрым предзнаменованием. Хотя, если честно, она предпочла бы получить еще одно благословение этого нищего.

Накануне знаменательного события в особняке Эверси наконец-то воцарилась тишина.

Свадебное платье Оливии, тщательно отглаженное, аккуратно разложили на кровати в чудом оставшейся свободной гостевой спальне, и все родственники перебывали там по очереди, чтобы взглянуть на него, словно это было не платье, а гроб с их усопшим родичем, выставленный для прощания. И все в один голос объявили: наряд – исключительно изысканный.