Любви все возрасты покорны (СИ)

Наблюдая, как муж одевается, Анюта села на краю кровати. Увидев в зеркало, что жена проснулась, Стас обернулся.

— Я тебя разбудил, Ань?

— Да нет, я давно за тобой наблюдаю.

— И что "наблюла"? — улыбнулся Стас.

— "Наблюла", что ты встал ни свет, ни заря, дольше обычного пробыл в ванной и нарядился в шикарный костюм. К чему бы это?

— Анюта, у меня сегодня очень важная встреча. На Совете директоров будут присутствовать наши зарубежные партнеры. Твой муж должен выглядеть безупречно.

— А почему так рано уходишь?

— Мне необходимо получше ознакомиться, кое с какими документами. Ты не волнуйся. К вечеру я освобожусь и сегодня мы, надеюсь, закончим эту изнурительную съемку.

— Чем это съемка тебя так изнурила? — удивилась Аня.

— Ну не то, чтобы изнурила, просто пришлось, как бы заново пережить многие события своей жизни, — ответил Стас.

Закончив одевание и накинув пиджак, он повернулся к жене.

— Ну как, я тебе нравлюсь?

Анна молча улыбалась.

— А что ты так ехидно улыбаешься? — поинтересовался Стас.

— Почему ехидно? Не ехидно, а насмешливо. Думаю, ну какой все-таки ты у меня пижон.

— Нет, чтобы сказать: "Ну, какой ты у меня элегантный мужчина"!

— Ладно, элегантный мужчина, подойди ко мне, пожалуйста. Я хочу задать один вопрос и кое-что поправить в твоей одежде, — не переставая загадочно улыбаться, сказала Анна.

— Весь к вашим услугам, мадам, — произнес Стас, подходя к кровати.

Анюта взяла его рукой за ремень и слегка подтянула к себе.

— А ответьте мне, любезный господин Оболенский, как это вы умудряетесь уложить свое мужское достоинство, таким образом, что даже в великолепных, далеко не обтягивающих брюках, у вас на гульфике выступает пикантный бугорок? — насмешливо спросила она, продолжая удерживать мужа за ремень.

— Да побойся бога, Анюта! — воскликнул Стас, невольно опуская взгляд, — что ты придумываешь, какой бугорок?

— Повернись! Ну, повернись боком к зеркалу, — сказала Анна, поворачивая мужа. — Да пиджак-то распахни. Что, убедился?

— В чем убедился? Ну, есть там чего-то маленько. И что? Никак я его не укладываю, он сам укладывается, как хочет. Анечка, кончай шутить, я действительно спешу.

— Успеешь, — ответила Анна, поворачивая мужа снова лицом к себе. — А ты знаешь, что этот едва заметный бугорок, очень возбуждающе действует на женщин?

— Господи! Аня, да ты с ума сошла. Он у всех мужиков есть, не только у меня, — воскликнул Оболенский, пожимая плечами и глядя на жену удивленными глазами.

— Вот уж, не скажи. Это, когда мужчина в тесных джинсах или просто в брюках в обтяг, это да. У них, вообще, все на виду. Так вот на это смотреть противно. А когда в нормальных брюках и что-то едва заметное, это очень эротично и женщины сразу обращают на это внимание. Ты об этом прекрасно знаешь и делаешь это специально, чтобы у ваших дам слюнки текли, — произнесла она с укором.

— Анюта! Ты для меня просто Америку открываешь. Извини, дорогая, но я как-то не сосредотачивал свой взгляд на гульфиках у мужиков, так что не знаю, есть там бугорок или нет. Что касается наших дам, то я очень сомневаюсь, что они будут заглядываться на своего сурового шефа с вожделением, — насмешливым тоном произнес Стас.

— Не надо. Я общалась с вашими дамами в офисе, когда они не догадывались о наших отношениях и знаю, как они на тебя смотрят. В общем все, сейчас я его уложу, как положено и никакого бугорка у тебя не будет, — заявила Аня, продолжая крепко удерживать мужа, и быстро расстегивая ему брюки.

— Анюта! Я тебя умоляю, ну не надо этого делать, — взмолился Стас, пытаясь увернуться. — Аня, Анечка, ну что ты творишь?

— Прячу то, что принадлежит только мне, — насмешливо продолжила Анна, не обращая внимания на его протесты.

— И что теперь? Спрятала? — недоуменно воскликнул тот.

— Куда я его теперь дену?

— А ты что, забыл, куда его девать в таком состоянии? — продолжала насмехаться Анна, неожиданно откидываясь на спину и увлекая за собой мужа. — Не волнует меня твой совет директоров, — сказала она шепотом. — Хочу тебя сейчас и немедленно.

— Сумасшедшая! Ну, ты у меня сумасшедшая баба, — уже совсем вяло пытался сопротивляться Стас.

А через несколько минут шикарный костюм Оболенского небрежно валялся возле кровати, а сам он, что-то страстно шептал своей Анюте. Потом Оболенский с закрытыми глазами лежал на спине и улыбался, а жена тихонечко и преданно прижималась к его плечу.

— Анют, — произнес Стас, не открывая глаз, — знаешь, что я сейчас понял?

— Что?

— Я теперь точно знаю, как умру, — произнес он, не переставая улыбаться. — Я умру на тебе. Представляешь, какая красивая будет кончина?

— Дурак, что я могу тебе сказать. Может, я раньше тебя умру, — усмехнулась Анюта.

— А кто тебе позволит? Кто в доме хозяин? — рассмеялся Оболенский. Затем, обернувшись к жене спросил, — Ань, ты меня действительно так сильно любишь?

— Ой, Стасюля, да я тебя терпеть ненавижу, — томно ответила Анна.

— Нет, я тебя серьезно спрашиваю.

— А что, у тебя возникли какие-то сомнения? — спросила она, с удивлением глядя на мужа.