Люди

– Как бы там ни было, – тихо сказал Понтер, – Тукана – очень хороший человек. Это наверняка стало для неё огромным потрясением. – Пауза. – Ты уверена, что ей ничего не угрожает? – Он наклонил голову. – После того, что случилось с Адекором, когда я пропал, я как-то не доверяю системам правосудия.

– Понтер, она уже вернулась домой… в ваш мир. Она сказала, что должна поговорить с… как это у вас называется? Совет Седых?

– Верховный Серый совет, – сказал Понтер, – если ты говоришь о нашем правительстве. – Пауза. – А что известно о погибшем?

Мэри нахмурилась:

– Его зовут Коул – Руфус Коул. Полиция всё ещё выясняет, кто он такой и что имел против вас с Туканой.

– И какие варианты?

Мэри на секунду смешалась:

– Что?

– Варианты, – повторил Понтер. – Возможные причины его нападения на нас.

Мэри пожала плечами:

– Он может быть религиозным фанатиком: из тех, кому не нравятся ваши атеистические убеждения или само ваше существование, поскольку оно противоречит библейской легенде о сотворении.

Понтер округлил глаза:

– Убив меня, он не отменил бы факта моего существования.

– Понятное дело. Но… тут я, конечно, могу только гадать… Коул мог считать вас орудиями Сатаны…

Мэри вздрогнула, услышав гудок.

– Дьявола. Носителя зла. Оппонента Бога.

Понтер оживился:

– У Бога есть оппонент?

– Да… в смысле, так сказано в Библии. Но кроме фундаменталистов – тех, кто считает, что каждое слово Библии есть истина, – мало кто сейчас по-настоящему верит в Сатану.

– Почему? – спросил Понтер.

– Ну я думаю, потому что это нелепо. Только глупец может воспринимать эту концепцию всерьёз.

Понтер уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но, очевидно, передумал и снова закрыл его.

– Кроме того, – быстро добавила Мэри; ей не хотелось развивать эту тему, – он может оказаться агентом иностранного государства или какой-нибудь террористической группы, или…

Понтер поднял бровь, ожидая продолжения. Мэри снова пожала плечами:

– Или он может быть просто сумасшедшим.

– Вы разрешаете сумасшедшим носить оружие? – спросил Понтер.

Как добропорядочная канадка, Мэри была убеждена, что только таким оружие и нужно, но оставила эту мысль при себе.

– На самом деле это самый лучший вариант, – сказала она. – Если он псих и действовал в одиночку, то не стоит беспокоиться о том, что нечто подобное может повториться. А вот если он член террористической группы…

Понтер опустил взгляд – и, конечно же, упёрся в свою забинтованную грудь.

– Я надеялся, что мои дочери тоже смогут посетить ваш мир.

– Мне бы так хотелось познакомиться с ними, – сказала Мэри.

– Что бы стало с этим… с этим Руфусом Коулом… – Понтер нахмурился. – Подумать только! Глексенское имя, которое я могу выговорить без труда, и оно принадлежит человеку, который хотел меня убить! Так вот, что бы стало с Руфусом Коулом, если бы он не погиб?

– Его бы судили, – ответила Мэри. – Если бы его признали виновным, он бы отправился в тюрьму.

Хак снова загудел.

– Э-э… это такое охраняемое место, где преступников держат в изоляции от остальных людей.

– Ты сказала «если бы его признали виновным». Но он ведь стрелял в меня.

– Да, но… если бы он оказался сумасшедшим, это было бы смягчающим обстоятельством. Его могли бы признать невиновным по причине невменяемости.

Понтер снова вскинул бровь:

– А не лучше ли это выяснить до того, как он возьмёт в руки оружие, а не после того, как он им воспользуется?

Мэри кивнула:

– Не могу с тобой не согласиться. Но тем не менее это так.

– Что, если бы я… если бы он меня убил? Или Тукану? Что бы с ним стало тогда?

– Здесь? В Штатах? Его могли бы казнить.

Неизбежный гудок.

– Умертвить. Убить в наказание за его преступление и в качестве предостережения тем, кто может задумать что-то подобное.

Понтер замотал головой; его длинные волосы хлестнули по подушке.

– Я бы этого не хотел, – сказал он. – Никто не заслуживает преждевременной смерти, даже тот, кто желает её другим.

– Да ладно, Понтер, – сказала Мэри, удивившись резкости своего голоса. – Разве можно относиться к этому как… как какой-то Христос? Чёртов придурок пытался тебя убить. А ты беспокоишься о том, что бы ему за это было?

Понтер ничего не ответил. Он не сказал, хотя Мэри знала, что он мог бы, что его уже однажды пытались убить: во время своего первого визита он рассказал Мэри, что в молодости ему страшным ударом раздробили челюсть. Но вместо этого он просто приподнял свою мохнатую бровь и сказал:

– В любом случае это пустой разговор. Руфуса Коула больше нет.

Но Мэри была не готова замять тему:

– Тот, кто тебя стукнул много… много месяцев назад, не планировал этого заранее и тут же раскаялся в содеянном; ты сам так сказал. А Руфус Коул намеревался совершить убийство, он его заранее спланировал. Это всё меняет.

Понтер немного поёрзал на госпитальной койке.

– Я остался жив, – сказал он. – Кроме того, ничто уже не сможет стереть шрам, который мне носить до самой смерти.

Мэри покачала головой, но ответила добродушно:

– Знаешь, Понтер, ты такой добрый, что иногда в это трудно поверить.

– Даже не знаю, что сказать.

Мэри улыбнулась:

– Этим ты только подтверждаешь мои слова.