Люди без имени

Солдаты окружили Олави и наперебой начали задавать вопросы. Он не успевал отвечать. Впервые в жизни Олави оказался героем дня, когда его слушали множество людей. И он почувствовал себя вполне взрослым и солидным человеком.

— Фельдфебель идет! — крикнул дневальный.

Все сделали вид, что интересуются картиной.

— Становись на проверку! — пискливым голосом прокричал фельдфебель. Толкая друг друга, солдаты бросились в строй. Фельдфебель сделал перекличку и спросил: — Вопросы есть?

— Господин фельдфебель! Я не получил пуховые носки и белье, — сказал Олави.

— Минуточку, я посмотрю, — Фельдфебель открыл записную книжку, достал очки, долго разглядывал ее и сказал: — Роспись есть — вы получили полностью!

— Вы говорили…

— Молчать! — крикнул фельдфебель: — Два наряда вне очереди!

— И мне так, — сказал сосед Олави, — обещал выдать позднее, а потом и говорит: — «Ты получил полностью!»

— Еще будут вопросы? — спросил фельдфебель.

— На сколько человек выдавать банку консервов на завтрак? — спросил дневальный.

— На троих! — ответил фельдфебель.

— Мало, — сказал кто-то в строю.

— На четверых! Разойдись! — крикнул фельдфебель и удалился из казармы.

Олави ночь отдежурил без происшествий. В шесть часов утра сделал подъем и хотел сдавать дежурство, но фельдфебель запретил: — Сейчас прибудет ротный, надо доложить, а не то тот заика будет тянуть два часа одно слово».

Ровно в семь солдаты были в строю. Прибыл ротный, высокий и стройный лейтенант. Он без внимания принял рапорт и сел на скамейку, о чем-то думая. Фельдфебель прохаживался перед строем, расправляя реденькие усы. В казарме была напряженная тишина; солдаты, затаив дыхание, ожидали, что скажет ротный. Лейтенант Блинов редко посещал роту, на занятиях, как правило, не присутствовал, поручая командирам взводов самостоятельно муштровать солдат. Отмена очередного занятия и неожиданный приход ротного давал повод солдатам думать, что период учебы кончился и предстоит скорая отправка на фронт.

— Дневальный, сколько в роте солдат? — спросил Блинов.

— Сто двадцать, господин ротный! — бойко ответил Олави.

— Болван! — произнес ротный и встал. Олави смутился и не знал, что ответить.

— Фельдфебель, сколько в роте людей? — переспросил лейтенант.

— Тысячу двести!

Читайте! — и ротный указал на лозунг, который Олави ночью помогал прибивать Арве.

«— Один финн — равен десяти русским?» — хотел сказать Олави, прочитав лозунг, но лейтенант затопал ногами и закричал:

— Сволочь! Скотина! Подлец — убью!

Олави не на шутку испугался и, не понимая причины вспышки гнева ротного, смотрел испуганными глазами по сторонам.

Ротный подбежал к Арве и крикнул: — Подлец! Зачем поставил вопросительный знак! — Какко перевел взгляд с лейтенанта на лозунг и тут только понял, чем недоволен Блинов. Строй оживился. Многие только после слов командира обратили внимание, что на лозунге: «Один финн — равен десяти русским», на конце стоял большой вопросительный знак.

— Не могу знать! — спокойно ответил Арва и достал из кармана бумажку. — У майора так написано!

— Сию же минуту сотри! — приказал лейтенант и обратился к роте: — Солдаты! Настал наш черед идти на фронт защищать родину. Будьте храбрыми в бою, беспощадными к большевикам! Запомните лозунг: один финн — равен десяти русским, и вы всегда победите.

Лейтенант намеревался произнести большую речь перед своей ротой, но Арва испортил ему настроение, и он решил, что эффекта, которого он ожидал, не выйдет, и поспешил уйти.

Вечером он вызвал к себе фельдфебеля.

— Слушай, Кукушкин, мне нужно пару тысяч марок.

— Ой, боже мой, где я их возьму, вчера последние отдал? — взревел Кукушкин, хватаясь за голову.

— Вчера мы славно гульнули, а сегодня прощальный вечер, — продолжал говорить лейтенант, не обращая внимания на возгласы Кукушкина. — Деньги у тебя есть, я знаю, наверное, всю роту обворовал: привычка у тебя купеческая — умеешь жать копейку! Беру на тех же основаниях, — сказал Блинов, как будто Кукушкин уже дал согласие одолжить деньги:«-Марка за рубль, когда прибудем в Россию».

— Блинов, — умоляюще заговорил Кукушкин, — ты должен мне двенадцать тысяч…

— Велика беда, — прервал его Блинов, — буду должен четырнадцать! Что ж по-твоему мне не идти на прощальный бал? А девушки там какие, любо посмотреть! Выкладывай, быстрее купчина, — уже зло проговорил он, — не то потеряешь многое, в России марки не нужны…

Но Кукушкин запротестовал и не давал денег. Когда он узнал, что предстоит отправка на фронт, опасался давать в займы деньги, думая, что Блинова могут убить, но не допускал мысли о своей смерти.

— Так как быть? — спросил Блинов.

— Не могу знать!

— Кукушкин, Блинов продает двухэтажный дом в Великих Луках! Задаток в пять тысяч — дальше договоримся!

Кукушкин долго думал. Он видел своими глазами завещание его отца, что в случае победы над русскими, все имущество переходит ему, Блинову. Алчность, стремление снова разбогатеть и прожить старость в довольстве поборола совесть Кукушкина, и он забыл, что недавно божился об отсутствии у него денег.

— Вот пять тысяч, которые вы просили, — и Кукушкин протянул пять бумажек.