Люди, дружившие со смертью (СИ)

— Представь, я тоже во что-то верю… Но не до такой степени, чтоб поститься, молиться и бить поклоны. Я здесь бывал как светский гость — здесь тишина, мир… Иногда полезно отдохнуть от грехов мира…

Возле пролеска возвышалась огромная скирда. Двое монахов нагружали телегу сеном. Ади направил коня к ним.

Разумеется, монахи-фуражиры работали в не боевой одежде, но сабли были воткнуты рядом, так, чтоб можно было легко схватить и драться.

Когда мы подъехали достаточно близко, монахи остановили работу. Один, облокотившись на вилы, заметил:

— Ади?… Ты ли это? Не прибили еще?… Ну надо же — удивительное рядом!

— Ну почему… — ответил Ади. — Ну почему все знакомые, как только меня увидят, сразу же удивляются, что я жив?

— Ну ничего, — ответили ему. — Сейчас мы это исправим.

Он отбросил вилы, вытащил саблю, перепрыгнул телегу и выскочил к нам навстречу.

Во все времена, конник был предпочтительней пехотинца, ибо разил с высоты. Но Ади спрыгнул наземь, оставив меж собой и набегавшим коня, затем сделал еще два шага назад, освободил оружие и стал в защитную стойку. Отбил первый удар, крутанулся — пропустил противника, зашел полукругом ему за спину. Опять зазвенела сталь.

Это не походило на учебный бой — дрались ожесточенно опасно. Я даже успел подумать, что в монастыре Ади ждут не только друзья. Меж тем, второй монах хоть и отложил работу, но на драку взирал спокойно. В свою очередь, я не пошел на помощь Ади, хотя бы потому что он не выглядел человеком в ней нуждающимся.

Он кружил, сбивая удары и атакуя сам. И финал не стал для меня неожиданным — отходя еще раз, он поставил подножку, и противник растянулся на земле.

Ади наступил сапогом на оружие монаха и приставил эсток к горлу поверженного.

Под лезвием натянулась кожа.

Надави Ади еще немного — и брызнула бы кровь. Но он убрал эсток и засмеялся. Подал руку противнику и помог подняться ему на ноги.

— А ты опять победил…

— А как же! Как всегда — именно поэтому я жив.

-

Встречать нас вышел настоятель монастыря. Одет он был даже чересчур просто — просторный балахон с капюшоном, маленькая беленькая шапочка. Был он даже без оружия, но вместе с ним к нам вышло два послушника. На их поясах висели сабли, их вид говорил: дай знак — разорвут любого.

Знака не последовало.

Я понял — Ади здесь ценят высоко, ибо настоятель подобного замка мог быть запросто в чине полковника, если не генерала.

Вел себя здесь Ади подобающе — не паясничал, не хватался за саблю. Кланялся не то чтоб глубоко, но старательно и почтительно. Даже поцеловал перстень на протянутой руке.

Но на этом формальности и закончились. Настоятель прижал его к себе:

— Рад тебя видеть, сынок.

И я невольно всмотрелся в лицо настоятеля. Но нет, никакой схожести меж ними не было.

Они пошли в центральную башню. Я следовал за ними вместе с охраной. Настоятеля звали отцом Моэлем. Если честно, то такого имени я раньше не слышал. Впрочем, за свою жизнь, я наверняка не услышу много имен. Среди неизвестных мне будет много достойных людей и много подлецов. Ну это как всегда.

Идя по коридорам, они беседовали:

— Надолго у нас? — спросил настоятель.

— Завтра утром уеду.

— Чего тебе надо?

— Как всегда — стол, ночлег…

— …и поменять коня?..

— Само собой.

Похоже, Ади совершенно не разбирался в конях. После бегства из Тиира, он купил на базаре самую дорогого жеребца, заплатив не торгуясь. Я пытался отсоветовать, выбрать ему другого коня, или хотя бы поторговаться. Но ругаясь с тиирским булочником из-за монетки, здесь Ади заплатил всю сумму.

Конь был совсем неплох, и, возможно, действительно стоил этих денег, но на таком можно было бы рвануть в атаку, проскакать быстрей всех милю, а потом вытирать с него пену. Конь был совершенно невыносливым, и к нашему появлению в монастыре я опасался, что он скоро отбросит копыта.

В монастыре, конечно, были конюшни, равно и кузня, цейхгауз. Вообще же монастырь больше походил на крепость, чем на дом молитв. Монахи часто ходили с оружием.

Я особо не удивился, не обнаружив ни у кого собственно пламенеющего меча — фламберга. Оружие было непрактичным, даже более неудобным, чем панцерпробойник Ади.

— Вы уж простите, — начал Моэль. — Но у нас тут строгий пост, — от рассвета до заката пищу не вкушать сейчас у нас не принято.

— Насколько я помню, — вступился за наши животы Ади. — От поста всяко освобождаются находящиеся в пути и воины при исполнении. А мы, как ни крути, с дороги, да и с полчаса назад я дрался…

Настоятель печально улыбнулся:

— Если б ты не был солдатом, тебе бы следовало идти в крючковороты. Я распоряжусь, чтоб два злейших врага принесли вам еду прямо в келью, дабы там вы могли все съесть, не вводя иных в искушение. Прошу так же поглотить пищу без остатка… И ни с кем не делиться. Даже со мной… И еще… После вечерней молитвы состоится штабная игра. Ты участвовал в такой?

Ади покачал головой:

— Нет — мое дело… Ну ты знаешь какое мое дело…

— А вы, молодой человек?.. — спросили уже у меня.

— А я не раз. Когда служил в Имперском Генеральном штабе…

— Да ну?.. — удивился он.