Люди, горы, небо

Витьку будто столбняк хватил, сердце у него забилось учащенно, и он долго не решался сдвинуться с места. Но человек из-за мыса не показывался, и в конце концов Витька подумал, что ему мерещится. Тогда он стал подступать к шхуне опасливыми, сбивчивыми шажками.

Шхуна была безжизненна. И что самое главное, нигде поблизости не было видно пепелищ, никто никогда не жег здесь костров, не варил еды.

«Вот и хорошо, – облегченно вздохнул Витька, вытирая со лба холодный, пот, – и чего я сдуру перепугался? Тоже мне герой, не хуже того птенца, что между камнями с перепугу застрял и лапками начал дрыгать». Пристыдив себя как следует, Витька примерился, с какой стороны удобней взобраться на шхуну. Он обошел ее кругом, заметил пробоину в накренившемся борту, сказал со знанием дела: «Ага, так вот почему ты здесь очутилась!» Взявшись за металлическую стойку леера, вскарабкался на палубу.

«Конечно, здесь были и люди, – размышлял Витька, шаря в кубрике в ворохе разного тряпья: что-то могло сгодиться и для носки, ловецкие робы например, почти новые, добротно сработанные резиновые сапоги – он таким находкам даже радовался, ведь их обувь и одежда порядком обветшали. – Конечно, тут были и люди. Либо их сняли отсюда наши пограничники, либо они сумели каким-то образом уйти со шхуны еще в часы шторма… либо они погибли!»

В одном из рыбацких рундуков Витька нащупал какие-то банки. Оказалось, мандариновый компот! Соблазнительно был намалеван прямо по баночной жести солнечно-оранжевый мандарин, а рядом с ним еще половинка, до умопомрачения свежо блестевшая срезом. Сто лет Витька во рту не держал ничего сладкого! Сто лег и еще почти месяц! С исступлением прижал он к груди банку, думая о том, как обрадуются в лагере его бесценной находке, как расцветет шеф, известный потребитель сладкого в прежние безбедные времена, когда сахара было хоть засыпься, как перестанет, наконец, психовать Станислав, и, может быть, благодарность изобразит на унылой физиономии "Даже Егорчик!

«Kikuchi brand», – воспаленными глазами вчитывался Витька в незнакомые слова на банке. – «Mandarin oranges». Ну, это понятно. Однако, что такое эти кикуши? Фирма, что ли, какая?..»

Он бережно потрогал пальцами крошечные – в каждом почти готовый сюжет – иероглифы, будто они могли вот-вот рассыпаться.

Витька рассудил, что, если забрать все банки, их растерзают и опомнятся только тогда, когда никакого компота не будет и в помине. Конечно, шеф человек строгий, но не позволит, а впрочем, как знать… Сунул в рюкзак одну банку.

Витька долго еще шарил по всем закоулкам. шхуны, но, кроме позеленевшей посуды, ломаного инструмента и непригодной радиостанции, ничего более не обнаружил. Обиднее всего – никакого не обнаружил пропитания! Они тоже не дураки – добром швыряться. А эти банки – их кто-то в спешке позабыл, какой-нибудь японский «егорчик», про черный день имевший сверх котлового пайка «заначку».

Только в затхлом трюме наткнулся он на горку серого риса. Крупа безнадежно протухла и припахивала.

Витьку передернуло, и он поспешно выбрался на палубу. Он было уже совсем вознамерился спрыгнуть на риф, но тут глаза ему светло-жестяным блеском резанула опорожненная банка.

– Опять «Kikuchi brand», – ошеломленно проговорил он вслух. – Опять мандариновый компот!

Банка не была ржавой, ее донце кто-то небрежно взрезал ножом не дальше, чем на днях, скорее всего сегодня утром, даже час назад, потому что затаилась в пазах оранжевая жижа, не смытая почти постоянным здесь дождем.

Витька постоял на палубе с этой банкой в руках неподвижно, будто у него отключилось соображение. Внезапно он сорвался с места, загромыхал по трапу в кубрик, сгреб в охапку все банки, но они тут же вывалились стуча по рундукам и по полу глухо, наполненно. Тогда Витька расстегнул рюкзак… Он вздохнул посвободней, когда спрятал компот далеко от шхуны под навалом камней.

«Вот теперь попробуй найди его, – удовлетворенно подумал он. – Даже с ищейкой не найдешь, потому что дождь все следы смоет. Но неужели же здесь живет еще кто-то? И приходит лакомиться мандаринами? Фу, черт, но, может быть, это Станислав?.. Ну конечно, почему же кто-то другой, а не Станислав?.. Ведь он в какую рань ушел шастать по острову!»

Ему стало немного обидно, что именно Станислав, а не он, первым порадует шефа этим, вероятно, небывало вкусным мандариновым компотом.

Из-за компота он не обратил сразу внимания на добротные мотки сизальского троса, разбросанные по трюму вместе с тресковыми кружками-переметами, сплетенными из желтой бамбуковой коры. Он даже не подумал тогда в счастливом отупении, что с помощью сизальского троса без хлопот можно будет спуститься на сивучье лежбище.

Но ничего: он еще возвратится за тросом.

Подойдя к палатке, Витька с замиранием сердца прислушался, о чем идет разговор. Неужели об этой же шхуне? Но нет, Станислав рассказывал шефу о повадках морских ежей, голотурий, азартно и со вкусом рисовал образ жизни кишечнополостных…