Люди государевы

Думалось, ежели сделать, что Щербатый не смог: смирить Мачика и получить личную шерть Коки, то от государя, пожалуй, будет честь и милость.

Глава 7

Весь месяц Щербатый не сидел сложа руки, не один десяток листов бумаги исписал. Челобитные и отписки готовы и к государю, и в Тобольск, и в Нарым, и в Красноярск, и в Сургут, и в Москву нужным людям… Вот только как переправить их, бунтовщики сторожи и заставы на всех путях понаставили. Да еще в любой час могут дом пограбить, как пограбили многих лучших людей. Надобно бы отправить жемчуга Аграфены да камни с золотом… Опять же с кем и как?.. Помог верный холоп Федька Воронин.

В воскресенье, в июня 11-й день, ходил он на базарную площадь за провиантом. Там встретился с конным казаком Семкой Шадчениным, который поинтересовался здоровьем Осипа Ивановича, материл Гришку Подреза за то, что тот сбил его конем полгода тому и сломал руку, которая с той поры мозжит на непогоду, заодно и Бунакова, что с эдаким вором стакался… Федька поддакивал ему и, как бы между прочим, посетовал, что государь бы сие безобразие остановил, да вот Осип Иванович известить его не может. Бунтовщики всех обыскивают, письма на заставах перенимают… Семка сказал, что заставы можно обойти тропами Чепинской волости, что в его доме остановился князец сей волости Мурза Изегельдеев, который и провести может, коли посулить ему денег, ибо он к воеводе Осипу Ивановичу добр. А бумаги-де можно так упрятать, что ни одна собака не найдет! Федька пошел с Семкой в его дом, переговорил с Мурзой. Мурза согласился помочь за три рубля, и еще, ежели воевода вернется, с мертвых людей его волости ясак брать не будет. Затем Семка повел Воронина в дровяник, где показал полуторавершковой толщины березовую оструганную плаху-доску. «Для лавки готовил. Отрежу с локоть, будто для сидения в возок, продолблю долотом в ребре щель глубокую, — сказал Семка, — бумаги схороню, а после щель закрою, заклею и зачищу. До Тобольска с вами пойду, к сыну в гости, два года не виделись….»

Щербатый обрадовался такой возможности, велел Мурзу обнадежить, Федьке сказал, что коли до Москвы довезет бумаги, отпустит его от себя, даст денег на свой дом…

Выехали верхом ранним утром. Доска с письмами, жемчугами и яхонтами была завернута в холстину и положена в мешок, притороченный к седлу лошади Воронина. Проехали верст двадцать по лесной дороге, как вдруг Мурза поднял руку, давая знать, чтоб остановились.

— Чего встал? — спросил Федька.

— Дым пахнет!.. Люди есть…

— Пойду гляну, кто там, вы здесь ждите, — спешился Федька и пошел вдоль дороги, прячась за деревьями и кустами.

Скоро вернулся и сказал, обращаясь к Мурзе:

— Застава там, похоже, из твоих людей! Доску возьми, я один к ним пойду, ежели пропустят, то и вы следом… Не пустят, доску спрячь!..

Федька вскочил в седло и двинулся к заставе. Увидев его, пятеро остяков с короткими копьями-пальмами перегородили дорогу.

— Куда идешь? — спросил один из них. Это был ясачный Чепинской волости Апса.

— В Тобольск к воеводам по делам городским… — спокойно ответил Воронин.

— Бумага проезжий давай!..

Федька подал проезжую грамоту с городской печатью. Остяки сгрудились, рассматривая ее. Апса достал из кожаной сумы восковые оттиски печатки Бунакова и таможенной печати и стал сличать с печатью на проезжей грамоте. Потом что-то сказал по-остяцки, двое остяков подбежали к Федьке и стащили его с лошади.

— Твоя бумага плохая!..

— Меня воевода послал! Не лапайте меня!.. — нарочито громко крикнул Федька так, чтоб его услышали Мурза и Семка.

— Князь Осип плохой человек!.. Ты тоже плохой!

Остяки сдернули с него кафтан, обыскали, ища бумаги, велели снять сапоги…

— Ежели не пропускаете, я обратно в город поеду! — примиряюще сказал Федька и протянул руки к кафтану.

Но один из остяков ударил его по рукам древком копья и ощерился в злорадной улыбке.

— С нами пойдешь в город! Так воевода Илья говорил!..

У полураздетого Федьки стянули руки перед собой, привязали длинной веревкой к стремени, один остяк вскочил в седло и Федьку потянули к городу

Верст через десять встретили скакавших им навстречу шестерых казаков во главе с сыном боярским Михаилом Яроцким.

Яроцкий соскочил с коня и спросил Апсу, кивнув на Федьку:

— Письма у него нашли? Где Мурза?..

— Нет письма… Нет Мурза…

— Где письма изменного воеводы? — хлестанул он со всей силы Федьку плеткой.

— При мне никаких писем нету, — поморщился Федька.

— Где Мурза с Сёмкой? — махнул плеткой еще раз Яроцкий.

— Не ведаю… Урман большой…

Яроцкий стеганул Федьку еще раз и сказал Остапию Ляпе:

— Скачи к Илье Микитичу, пусть еще людей даст… Мурзу упускать нельзя! Ты, Апса, с нами пойдешь! Своим скажи, чтобы свели этого гада к воеводе Бунакову…

О том, что Щербатый отправил отписки и челобитные с Мурзой и холопом Федькой, шепнул Яроцкому шедший мимо караула у воеводского двора холоп Щербатого, Савка Григорьев. Яроцкий сразу же бил челом о том воеводе, и Бунаков немедленно послал их в погоню.