Люди государевы

Мурза же с Семкой услышав возглас Федьки, поскакали обратно, потом Мурза свернул на едва заметную тропу, ведущую в глубь урмана. Через полверсты остановился и закопал доску с письмами под корчем — вывороченными корнями упавшей большой ели.

Затем долго крутил одному ему ведомыми путями и к вечеру привел к самой дальней от Томского города остяцкой деревне его Чепинской волости.

В этот же вечер четверо остяков привели Федьку Воронина в город, отвязали от лошади и повели к тюрьме, чтобы оставить там на ночь. Когда проходили недалеко от воеводского двора, Федька оттолкнул шедшего сбоку остяка и побежал что было сил со связанными руками к крыльцу мимо опешивших караульщиков, которые, на его счастье, преследовавших остяков остановили. Пока разбирались что к чему, Федька был уже в сенях, а Вторушка Мяснихин запер за ним дверь.

Глава 8

Ляпа привел к Яроцкому с собой еще двенадцать казаков. С утра в главной деревне Чепинской волости, где была изба князца Мурзы Изегельдеева, держали совет, как скорее отыскать Мурзу. Поначалу вытащили сына Мурзы, Чангара, поколотили палками, допытываясь, где его отец. Но ничего добиться не смогли. Хотели уже проверять все деревни и заимки подряд, благо провожатых довольно есть, но тут Апса неожиданно сказал:

— Мозатка спрашивать надо!.. Он знает, где Мурза…

— Откуда он знает? — усомнился Яроцкий.

— Мозатка много знает… Ему духи говорят… Однако хорошо спросить надо!..

— Ну так спрашивай!

— Деньга мало давай!..

Яроцкий ухмыльнулся и подал Апсе два серебряных гривенника. Тот вошел в полуземлянку Мозатки и вышел только через полчаса, радостно улыбаясь.

— Сказал Мозатка, знаю где!..

К полудню отряд Яроцкого был в деревне Мурзы, куда привел их Апса. Перекинувшись несколькими фразами с остяками, он повел казаков к лучшей избе деревни, в которой ночевал Мурза.

Сёмка Шадченин сидел во дворе, ладил рыболовную снасть, когда увидел казаков. Он сразу рванул к лесу. Двое казаков, увидев его, поскакали на перехват, но Семка успел нырнуть в густые заросли, долго еще бежал. Убедившись, что погони нет, двинулся в сторону города.

Мурзу выволокли из избы, перед которой скоро собралась почти вся деревня.

— Где бумаги князя Осипа? — тряхнул его за плечо Яроцкий.

— Нет бумаги! — ответил Мурза. И громко что-то закричал по-остяцки собравшимся соплеменникам.

— Че он лопочет? — спросил Апсу Яроцкий.

— Просит защиты от плохих русских людей!..

Остяки заволновались было, но тут к ним громко обратился Апса. |Он рассказал, что Мурза их предал, что вместе с князем Осипом хочет их по-прежнему грабить и мучить, потому-де повез к царю лживые письма воеводы на городских людей, которые его убрали, и на остяков…

Остяки недовольно загудели, окружили Мурзу, стали тыкать в него древками копий, требуя отдать лживые письма… Мурза зло скалился и отмахивался. Тут Апса подскочил к нему, сбил с ног, выхватил у стоявшего рядом остяка копье и с размаху стал колотить древком копья по спине… Яроцкий несколько раз стеганул плеткой. Мурза взвизгнул и закричал:

— Отдам, отдам…

Он привел их к месту схрона, откопал кожаную суму с доской и протянул Яроцкому. Тот достал доску и злясь спросил:

— Письма где?

— В доске…

Яроцкий постучал по доске, достал нож и отковырнул плашку, закрывавшую полость, достал сверток бумаги и высыпал в шапку жемчуг и драгоценные камни.

— Ну, Оська!.. Вот затейник!.. Скорее в город!

С утра июня в 21-й день в съезжей избе разбирали Осиповы письма, привезенные Яроцким, Илья Бунаков, с подьячими Захаром Давыдовым и Кинозером Иваном да конным казаком Тихоном Хромым. Отписок и грамоток советных оказалось восемнадцать штук. Давыдов начал читать вслух с отписки государю. Слушая его, Бунаков сидел мрачный. Закончив читать отписку, Давыдов воскликнул:

— Вот сволочь! Ничего не забыл, обо всем отписал, даже о том, что десятинную пашню мужикам уменьшили…

— Советная грамотка тобольским воеводам Ивану Ивановичу Салтыкову да Ивану Семеновичу Гагарину, — протянул Давыдову листок Кинозер.

Давыдов прочитал грамотку вслух. Следом были прочитаны грамотки архиепископу Герасиму, нарымскому воеводе Нарбекову Афанасию Самойловичу, сургутскому воеводе Смирному-Демскову, верхотурскому воеводе Борису Семеновичу Дворянинову…

— То Федор Козьмич Елизаров, — сказал Бунаков, — он во главе Сыскного приказа совместно с князем Трубецким стоит…

Бунаков подумал о том, сколько сильных и знатных людей Осип хотел натравить на него! Тут грамотки боярам Львовым — князю Алексею Михайловичу и князю Василию Петровичу — зятьям Осиповым: князю Борису Дмитриевичу Шейдякову и Михаилу Елисеевичу Колычеву… А ведь дворецкий Алексей Михайлович близкий человек самому Борису Ивановичу Морозову… Неприятный холодок появился в груди, когда подумалось о том, что сталось бы, если бы эти бумаги дошли до тех, кому написаны.

— Кто известил о сих бумагах? — спросил Бунаков.

— Холоп Осипов, Савка Григорьев, шепнул, — ответил Яроцкий.

— Дать ему полтину, чтоб и впредь о подобных делах нас извещал…