Люди государевы

— Думаю, что о Щербатом правду пишут, слишком много под себя грести стал. Однако, государь, то у нас в обычай с давних пор на кормление воевод в города ставить, но, видать, воевода перегнул палку… Бунт же есть бунт, ныне Никита Иванович Одоевский в уложение не зря статью вводит, что, коли кто на воеводу посягнет, тот смертью казнен будет…. Томский же город, полагаю, озлоблять не следует, ежели другие города в Сибири, как у нас на Руси забунтуют, сладить будет трудно… Как то не раз бывало прежде, по твоему, государь, указу сменим обоих воевод в городе, народ и успокоится!..

— Ладно, готовь указы по челобитным. А сколько челобитчиков пришло?..

— Из Томского города сорок человек в челобитчиках…

— Челобитчиков не обижать, приветить ласкою, деньги в обратную дорогу приготовь да подарки… Когда указы подготовишь, приму человек десять и объявлю свою волю!..

Глава 17

Через седмицу после наступления Новолетия 7157 (1649) года в Томск вернулись посланные еще в мае в Тобольск на трёх дощаниках за хлебными припасами полсотни казаков. Уходили они под началом сына боярского Пересвета Тараканова, а вернулись под началом казака Ивана Чернояра. Как это случилось, Иван поведал Илье Бунакову с его «советниками» в съезжей избе.

Еще перед отправкой Федор Пущин наказал Чернояру приглядывать за Таракановым, ибо тот городскую челобитную не подписал, и Федор видел, как во двор к Тараканову заходили холопы Щербатого. Не зря опасался Федор Пущин. В 20-й день мая пришли они в Нарым. Нарымский воевода Афанасий Нарбеков встретил томичей неласково, приказал быть им в съезжей избе для следствия об их буйном поведении в Томском городе. Казаки дружно отказались, только Тараканов уговаривал пойти в съезжую и держать ответ. Чернояр в сердцах схватил его за грудки и почувствовал, что под кафтаном что-то есть. Содрали с Тараканова кафтан и нашли зашитые под подкладкой письма Щербатого тобольским воеводам, письма попа Сидора Лазарева и десятильника Корякова архиепископу Герасиму. Щербатый писал, что в городе бунт и измена и просил прислать силу, дабы оружьем подавить бунт. Поп Сидор и Коряков писали архиепископу, что томские жители забыли крестное целование и скопом и заговором воеводе, государем поставленному, от места отказали и лучших людей покидали в тюрьму…

Тараканову надавали тумаков и посадили на цепь под палубу дощаника. Потом пошли всей ватагой в острог к церкви, где шла обедня, отматерили воеводу Нарбекова и пригрозили на обратном пути, поднять нарымских казаков и раскатить воеводский двор по бревнышку.

Июня в 11-й день они были в Тобольске. И тобольский воевода Иван Иванович Салтыков выдал Ивану Чернояру хлебный запас, который и был благополучно доставлен в Томск.

В 9-й день сентября с письмами, отобранными у Тараканова, из съезжей избы в трапезную Богоявленской церкви пришла орава возмущенных казаков во главе с сынами боярскими Василием Ергольским, Юрием Едловским, Юрием Трапезундским. Казак Тихон Хромой подошел к церковному старосте казаку Сергею Алексееву и громко приказал:

— Зови попа Сидора для обличенья в кругу!

— Он сейчас свершает таинство крещения… В чем его вина?..

— Письмо против мира написал архиепископу, потакая сыну своему духовному Щербатому! Закрой покуда двери, чтоб не сбежал, как покрестит…

Алексеев позвал пономаря, и они вдвоем закрыли все двери.

Закончив крещение, поп Сидор скрылся в алтаре.

Казаки сгрудились у иконостаса, и Василий Ергольский закричал:

— Выходи, Сидор, не доводи до греха!

— Мне надобно к обедне готовиться!.. Я вам для какой надобности нужен?

— На круге расскажем! Выходи!

— Мне надобно к обедне готовиться!

— Выходи, Сидор! Иначе войдем в алтарь, и не сдобровать тебе!

— Ладно, выхожу!

— Господи, спаси и сохрани! — прошептал Сидор и приложился к образам Спаса и Богородицы.

Едва ступил за Царские врата, как его тычками погнали к двери и вытолкали на паперть, у которой толпились казаки.

— Казаки, слушайте, что сей рясонос про вас написал! — крикнул Василий Ергольский и прочитал письмо Сидора архиепископу Герасиму.

— А вот чему он научал писать Оську Щербатого!

Ергольский прочитал письмо Щербатого тобольским воеводам.

Раздались злобные крики:

— Христопродавец! Крови нашей захотел!..

— В железа его!

— Воевода свои письма сам писал, а мне десятильник Коряков писать велел!.. — попытался оправдаться Сидор.

— А ум у тебя черт отнял? — ткнул его в плечо Тихон Хромой. — Против мира идешь, нас жить по Христу учишь, а сам сатанинские дела творишь!

— Бей изменника! — крикнул Остафий Ляпа и столкнул Сидора с паперти. На попа посыпались удары. Его повалили на землю и стали пинать ногами. В это время раздался истошный женский крик:

— Ироды, не бейте его!