Люди грозных лет

— Это меня тогда еще смущало, — словно в раздумье, собирая морщины на лбу и щеках, проговорил Ванин. — Было совершенно непонятно, почему они, развернув наступление на огромном фронте от Азовского моря и до Курска, главную массу танковых и механизированных соединений бросили на Воронеж, то есть сосредоточили на самом крайнем фланге прорыва. Никакой логики. Теперь, кажется, проясняется. Конечно, показания пленного могут быть результатом обычной штабной болтовни. Все же, мне думается, доля истины в них есть, и не малая. Если рассуждать с точки зрения психики фон Бока и его командующих армиями, то можно многое объяснить. Наступление немцы начали с явной целью взять реванш за зимние поражения, вновь захватить инициативу и если не закончить войну этим новым ударом, то хотя бы нанести нам такие поражения, от которых мы не могли бы оправиться. Об этом говорит вся рекламная шумиха немецкой печати и радио. Да и не только немецкой. Наши союзнички тоже вторят им в унисон, а иногда и похлестче. А где шумиха, там и страсти самолюбия разгораются. И тут, как раз там, где наступает фон Бок и его армии, нет ни одного крупного города. Как ни кричи, что взяли Старый Оскол, Новый Оскол, Валуйки, а города-то эти знаем только мы, за границей мало кто слышал о них. Где же она, победа-то? Вдруг недалеко оказывается город, да крупный, известный, исторический. Сам Петр Первый в этом городе русский флот создавал. Ну и решили, видимо, генералы рвануть на этот город. Тем более, что сил достаточно, местность удобная, расстояние небольшое. Рванули и — слава! Фон Бок, или там Готт, или кто другой — герой Воронежа! Это же для фашистской пропаганды хлеб с маслом!

Новый телефонный звонок перебил Ванина, и Велигуров был рад, что кто-то прервал эту спокойную речь, каждое слово которой било Велигурова. Он сидел подавленный и опустошенный, внутренне радуясь, что не написал и не отправил этого злосчастного доклада обстановки. Он сейчас отчетливо представлял, какое впечатление произвел бы его доклад в наркомате. В лучшем случае его бы высмеяли, а в худшем, и наиболее вероятном, назвали недалеким человеком и опять предложили новую должность. И все же, начиная сознавать свою ошибку, Велигуров никак не мог согласиться с тем, что он ошибся. Ему казалось, что произошло какое-то странное недоразумение, что это недоразумение разъяснится и все встанет на свое место.

— Итак, Тарас Петрович, — окончив телефонный разговор, сказал Ванин, — на нашем участке фронта положение улучшилось, а вот там, в излучине Дона, на Сталинградском направлении и под Ростовом туго, так туго, что и представить трудно. Есть отрывочные сведения, что немцы еще две армии подводят — восьмую итальянскую и третью румынскую. Надо полагать, что итальянцы и румыны займут оборону на Дону, а все немецкие дивизии будут переброшены на Сталинградское и Кавказское направления.

Велигуров хотел было спросить, какая же конечная цель наступления немцев, но, не желая выдавать своего смятения, сдержался. Однако Ванина самого мучили сомнения, и он заговорил об этом.

— То, что немцы бьют на Сталинград и на Кавказ — это совершенно ясно, — ероша волосы, задумчиво говорил он, — а вот какова же конечная цель? Вновь захватить инициативу в свои руки, измотать наши силы, обескровить нас и показать всему миру, что немецко-фашистская армия непобедима, — это, конечно, важно во всех отношениях. И все же из-за этого начинать грандиозное наступление безрассудно. В настоящих условиях с точки зрения стратегической — абсурд! Едва ли только этим может довольствоваться Гитлер. Видимо, главная цель этого наступления все-таки экономическая: полностью овладеть промышленным Донбассом, захватить донской и кубанский хлеб, дорваться до майкопской и бакинской нефти и, обеспечив, таким образом, свою экономику, думать, что делать дальше. От этого они очень много выиграют, а мы попадаем в тяжелое положение. Правда, с точки зрения стратегической этот план уязвим. Прорываясь к Волге и на Кавказ, немцы неимоверно растягивают свой фронт, а их главная ударная группировка попадает под наши фланговые удары с севера. Вот поэтому, видимо, они и подтягивают итальянскую и румынскую армии к Воронежу. Для прикрытия своего северного фланга.