Люди и чудовища

Лето. Все в этом воспоминании было летом — ярким, красочным, счастливым. Где-то далеко жужжали довольные пчелы, пели птицы, раздавался детский смех.

Неправильно! — мелькнула мысль. — Это снова моя память!

Потом воспоминание поглотило его.

Арон выглянул в окно — Рикард с Инкой, дочерью приходящей служанки, пытались достать из кустов сердитого котенка. Котенок не давался. Это затянется надолго.

Тери подошла к нему со спины, обхватила руками.

— Теперь ты долго не уедешь?

— До осени.

Арон обернулся к ней, отвечая на объятие. Не удержавшись, поцеловал ее мягкие сладкие губы.

— Дети заняты. Можем и мы…

Возмущенное ойканье за окном, последовавший за ним взрыв смеха и удаляющийся топот маленьких ног подтвердили, что дети были очень заняты. Не оборачиваясь, Арон мог сказать: причиной всех звуков был котенок, выбравшийся из кустов с другой стороны и сбежавший от надоедливых детишек.

Тери ответила на его поцелуй, потом чуть отстранилась. Кончиками пальцев невесомо провела по его щеке, очертила скулы.

— Люблю, — прошептала, — люблю тебя…

Что-то сдвинулось, поменялось. Будто реальность стала призрачной, расслоилась на две.

И в первой реальности Арон видел Рикарда, вбегающего в дверь, тянущего за собой ревущую Инку с глубокой кровоточащей раной на коленке — последствие неудачного падения. Ощущал собственное разочарование от сорвавшегося момента. Видел, как Тери торопливо ищет, чем промыть и перевязать рану…

А во второй реальности он лишь крепче прижал Тери к себе, покрывая поцелуями ее лицо и шею. Во второй реальности…

Но ведь этой второй реальности никогда не существовало.

Воспоминания — и настоящее, и ложное — исчезли, как только Арон осознал причину двойственности. Следом — в ледяное крошево гнева — рассыпался замок, рухнул океан неба. Через мгновение не было уже ничего, кроме клубящейся темноты и огненной стены по кругу. И Прежнего, стоявшего напротив.

— Это моя память! — прошипел Арон. Никого он не ненавидел так сильно, как своего двойника сейчас. — Это моя Тери!

По лицу Прежнего скользнуло что-то, напоминающее смущение. На мгновение — и тут же исчезло.

— Хороший был день. Славный. Сладкий. Я лишь чуть его улучшил, — он обезоруживающе развел руками. — Ну право, братец, не сердись. Ты украл у меня тело, а я всего лишь поиграл с твоими воспоминаниями. Кстати, я уже много что успел посмотреть. У тебя была такая яркая жизнь, столько событий. Даже завидую. Не то, что у меня — только магия да интриги…

— Заткнись!

Гнев… Поддаться гневу было бы так легко. Поддаться и положить все силы, чтобы уничтожить Прежнего. Но его Рикард… Альмар… Живые были важнее, чем память о мертвых… Даже о самых дорогих ему мертвых.

Прежний с насмешливой полуулыбкой следил за Ароном, но ничего больше не говорил. Ждал.

— Ты знаешь, почему я искал тебя? — говорить ровным тоном оказалось неимоверно трудно.

— Соскучился? — Прежний приподнял брови.

— Ри… Альмар в беде. Мне нужно знать, как найти ребенка по родственной крови и как открыть Врата.

— Вот как… — Прежний больше не улыбался. — Скажи мне, братец, ты хотя бы понимаешь, что Альмар вовсе не твой сын? Что твой настоящий сын мертв? Абсолютно, безвозвратно мертв? Что Альмар — мой?

— Понимаю.

Прежний нахмурился:

— Надо же. Ты и врешь, и не врешь одновременно. Понимаешь, но не можешь принять?

— Неважно. Считай, что Альмара я усыновил… Так как, отдашь нужные знания добровольно? Или, — гнев на Прежнего продолжал резать реальность осколками льда. Гнев вовсе не хотел, чтобы Прежний согласился. — Или нет?

— Добровольно, говоришь? — Прежний задумчиво потер подбородок. — А что в обмен?

— Альмар — твой сын. Не хочешь, чтобы он выжил?

— Не то чтобы не хочу… Родная кровь, все такое… Но собственное будущее волнует меня больше.

— У тебя нет будущего! — это вырвалось само.

— Да, конечно, продолжай так думать, — Прежний снисходительно махнул рукой. — Ладно, я дам тебе эти воспоминание в обмен на беспрепятственный доступ к твоей памяти. Чтобы не было всяких возмущений, обвинений, попыток помешать…

— Зачем тебе моя память?

— Мне понравилось жить твоей жизнью, — Прежний пожал плечами.

— Что ты задумал?