Люди и чудовища

И вот сейчас они все вместе стояли на вершине утеса, выдающегося далеко над поверхностью ледяного моря, и порывы ветра били то в спину, то в грудь. А потом вдали, именно там, где небо и вода соединялись, блеснуло что-то яркое. Оно двигалось к ним и росло.

— Что это? — спросил Арон.

— Кортеж нашей Праматери, — ответила мать.

Праматери? Арон уставился на яркое пятно во все глаза. Он еще никогда не встречал Праматерь. Наверное, она красивая. И сильная. И…

Теперь он уже различал огромные серебряные сани, летящие по воздуху. Видел запряженных в них белых волков — в несколько раз крупнее обычных. И таких же волков — несколько десятков — бегущих следом. Видел теперь и саму Праматерь — величественную женскую фигуру в ледяной короне, в серебристых струящихся одеждах. Санями она правила сама.

Сани неслись так быстро, что Арону показалось — сейчас они просто промчатся мимо. Но это же будет неправильно — ведь они столько времени ждали Праматерь здесь! И тогда он подпрыгнул и замахал руками в воздухе — чтобы Праматерь точно увидела и остановилась.

И она увидела. И остановилась.

Сани нависли над краем утеса, совсем близко. В воздухе над пропастью соткались ледяные ступени. Полупрозрачная рука поманила его.

Он взбежал вверх, к Праматери, и остановился, глядя на нее с восторгом. Никогда ни у кого Арон не видел настолько белой кожи — белее самого белого снега. Не видел таких синих глаз.

Рука Праматери коснулась его щеки — рука холодная, как зимнее море подо льдом.

— Ты знаешь, дитя, в честь кого тебя назвали? — спросила она.

— Знаю! В честь великого героя.

— Да… Всегда помни это и будь достоин своего имени.

— Я буду! — пообещал Арон и, немного подумав, добавил: — Я стану таким же великим! Даже… даже лучше!

Праматерь тихо рассмеялась.

— Уж постарайся.

А потом что-то вложила в его ладонь…

Вырваться из власти воспоминания оказалось сложнее, чем Арон ожидал. Мир детства держал цепко — позабытой яркостью, растянутым временем, которое тогда казалось бесконечным, силой чувств…

Шаг назад, второй, третий. Глубокий вдох и невольный взгляд на свою правую ладонь, в которую Богиня Льда тридцать лет назад вложила свою памятку. Еще час назад Арон сказал бы, что забыл, но нет — он отчетливо помнил то, что она дала ему. Древесный лист, созданный льдом. Лист, которые тогда медленно таял в его горячей ладони, а он смотрел и не мог понять, почему. Ведь это же подарок. Подарки не должны исчезать.

Сейчас Арон вспомнил и рисунок синих вен ледяного листа, и его раздвоенный кончик, и колючки на корешке…

Мотнул головой, выбрасывая ненужные мысли. Все это в далеком прошлом, как и его детские попытки понять смысл странного подарка, и, потом, после изгнания, глубоко проросшая обида на Праматерь — что не вступилась, что позволила свершиться несправедливости…

Было ли это воспоминание его собственным или принадлежало Прежнему? Или же одинаковые воспоминания просто слились вместе? Хотя неважно. Если первый этаж был детством, то следовало подняться выше — туда, где их с Прежним жизненные дороги уже точно разошлись.

Второй этаж Арон пропустил. Третий, поколебавшись, тоже. И только на четвертом пошел по коридору, который то раздваивался, а то и вовсе расчетверялся. И двери. Сколько же тут было этих дверей!