Люди и чудовища

Нитей становилось все больше. Они связывали Существо и двуногого все плотнее.

Существо подползло к двуногому, обвилось вокруг него и закрыло глаза. Наверное, та гусеница тоже чувствовала боль, но она была упорна и храбра. Существо помнило, как упрямо она поднималась наверх, как без отдыха, без перерыва окутывала себя коконом из нитей. Существо тоже храброе, тоже упорное. Оно сможет. Оно преодолеет и страх, и боль. Оно изменится, и освободится, и спасет Ниссу. А потом Оно прогонит мерзкую Пустыню. Оно накажет плохих и злых и поможет добрым. И никто больше не будет думать о нем, как об уродливом и страшном, как думал этот двуногий. И ничьи чужие мысли больше не будут разъедать нутро Существа…

Первое, что услышал Керс, были голоса. Встревоженные, растерянные, испуганные – разные. Много голосов. Какие-то из них казались знакомыми, какие-то – нет. Сперва голоса были лишь неясным фоном, но постепенно Керс начал различать и слова.

– …господин Миштассе, наш резерв почти пуст, на четвертую попытку не хватит.

– Да эту скорлупу вообще ничем не разбить! И с места не сдвинуть!

– Это не скорлупа, глупец, это…

– Заткнитесь все! – рявкнул еще один голос, и другие голоса стихли. Главный тэрэсэ столицы – вспомнил Керс. Но что происходит? Почему Керс больше не ощущает своего тела? И ничего не видит?

Что-то дрогнуло, и, будто отвечая на его вопрос, глаза открылись.

Изменение длилось всю ночь, и это была самая долгая ночь в жизни Существа. Словно бы Время из-за чего-то обиделось на Него и растянуло себя в половину вечности.

Двуногому было хорошо – страх и боль затмили его сознание почти одновременно с началом метаморфозы, но Существо не умело вот так уходить в ничто. Поэтому Оно ждало и терпело. Терпело и ждало. И запрещало Себе бояться, когда Его тело, под защитой белого кокона, расплавлялось, сливаясь с телом двуногого…

А потом пришло утро.

Изменение закончилось.

Кокон треснул, пропуская внутрь солнечный свет. Кокон, созданный для Существа в его настоящем облике, вдруг показался огромен.

Существо поднялось на ноги. Вытянуло перед собой руки, рассматривая их, покрытые тонкой кожей и короткими волосками. Прижало правую ладонь к груди, слушая, как в унисон бьются там три уменьшенных сердца. Потом открыло рот и потрогало пальцем свои зубы – крохотные, совсем не острые. И наконец сделало самое главное, ради чего и затеяло все, то, чему научилось, наблюдая из сотен осколков за разумом предателя, – призвало магию.

Глава 15

Едва слышно прошелестела трава, и в густой зелени мелькнула чешуя, черная с золотыми узорами. Шелест стих, змея остановилась, подняла голову, ее длинный раздвоенный язык попробовал воздух на вкус.

Все было не так.

Неправильно.

Большие двуногие и большие четвероногие.

Много. Страшно. Злые. Бьют палками, топчут ногами…

Змея помнила и не хотела приближаться к двуногим, но чужая воля гнала ее вперед. Змея сердито зашипела, но жалить было некого – источник чужой воли находился далеко.

Альмар молчал, как ему было сказано. Поджав под себя ноги и положив руки на колени, он сидел у гаснущего костра и наблюдал за господином Митрилом, глаза которого были открыты, а взгляд устремлен вперед и в никуда.

Минуты бежали.

Минуты текли.

Минуты тянулись еле-еле…

Ничего не менялось.

Скука страшный враг, даже страх побороть легче. И ведь господин Митрил запретил Альмару только шуметь, он ничего не говорил про другие вещи.

Альмар осторожно поднял правую руку и соединил пальцы в жесте, который показал ему господин Тонгил во время их единственного урока. Соединил и мысленно призвал Тени.

За дни, что он провел в компании полуэльфа, Альмар ни разу не пробовал использовать Дар. Не хотелось. До нынешнего момента.

Первая Тень пришла быстро – выскользнула из травы и обвилась вокруг его запястья. Прохладная, шершавая на ощупь. Вторая явилась не сразу и показалась иной – теплой и гладкой.

Но этот призыв Теней отличался от первого. Здесь и сейчас Альмар ощутил Тени не как продолжение своих чувств, как было в крепости мага. Он ощутил их как отдельные сущности, живые и полуразумные.

Такие разные, Тени ненавидели друг друга и ревновали к нему, не желая служить вместе. Каждая собиралась остаться единственной.

Тени рванулись друг к другу, вцепились, начали рвать на части. И ладно бы, вот только Теням стало больно, и Альмар ощутил их боль как свою собственную.

Едва удержавшись от крика, он мысленно приказал Теням прекратить сражаться.

Приказал им исчезнуть.

Без толку.

Альмар поймал гладкую Тень левой рукой, шершавую – правой, и дернул в стороны.

Не получилось.

Тени, равные по силе, пожирали друг друга. А по мере того, как каждая из них становилась слабее, что-то важное и нужное исчезало внутри Альмара.

И это было плохо. Очень плохо.

А потом горсть песка прилетела ему в лицо, оцарапав кожу, и Тени исчезли.

– Дурак! – рявкнул знакомый голос. Полуэльф приподнял Альмара за шиворот и пару раз встряхнул так, что зубы больно клацнули друг о друга. – Возомнил себя умелым? Решил, управишься с магией сам, без наставника? Да еще в Степи?