Люди и ящеры

До главного разговора Уэкею пришлось подождать двадцать дней. Светил Хассар, погода улучшилась, а вот дела – нисколько. Однако отсрочка подарила неожиданную возможность, надежду на выход из тупика. И пришла она оттуда, откуда ее никто не ждал, – со стороны мягкотелых. Только эту возможность требовалось использовать очень умело, и Уэкей решил приберечь ее на самый конец главного разговора.

– Мы сегодня далеко продвинулись в ущелье?

– У мягкотелых столько огнебоев, что схаи не успевают добежать до них живыми, великий. Вчера и сегодня потеряно двадцать семь сотен воинов.

– Я спрашиваю: мы далеко продвинулись, Уэкей?

– Мы совсем не продвинулись.

– Уохофаху! Что, так и собираетесь стоять?

– Нет. Будем обходить ущелье с боков.

– По снегу?

– Еэ. Мы разложим много костров. Сейчас идет заготовка дров.

Уэкей замолчал. Не следовало говорить о том, что он не верит в эту затею. Разведывательные вылазки уже показали, что на снегу мягкотелых не одолеешь. Они меньше мерзнут, двигаются быстрее, не подпускают к себе ближе чем на расстояние выстрела из огнебоя. Возможно, что у мягкотелых не хватит воинов на все горы, где-нибудь прорыв и состоится. Но и в этом случае, как только замерзшие схаи спустятся вниз, мягкотелые успеют перебросить своих всадников в опасное место. И опять все решат огнебои, это опустошительное и неодолимое оружие, от которого не спасают ни щиты, ни доспехи. Даже если пуля не пробивает шлем, воин теряет сознание, а потом надолго становится бесполезным.

Нет, не верил в успех Уэкей. На этот раз мягкотелых не одолеть. Их вообще не одолеть до тех пор, пока схаи не научатся делать огнебои. И малые ручные, и большие, что на колесах. Но глупо терять решимость раньше повелителя, пусть сам приходит к неизбежной мысли. А пока лучше подумать над хорошим оправданием плохой неудачи. Потребуется очень хорошее оправдание для того, чтобы удержать в узде обозленных машишей, одной силы мало. Сила поможет лишь тогда, когда есть повод, цель и оправдание. Поводом послужит само недовольство машишей, целью является сохранение в Схайссах единой власти, но вот оправдания пока нет, а войну заканчивать надо.

– Сколько огнебоев удалось захватить? – спросил Мафусафай.

– Больше шести сотен, великий.

– Мало. Наши кузнецы смогут сделать такие?

– Не совсем. Похуже.

– Пусть будут похуже. Однако огнебои бесполезны без черного порошка. Пленных пытали?

– Еэ, великий.

– Хорошо пытали?

– Очень хорошо.

– Молчат?

– Наоборот, кричат. Мягкотелые не умеют терпеть боль.

– Что говорят?

– Толку нет. Говорят, нужен уголь и еще что-то. А что – не знают. Воины получают уже готовый порошок.

– Разумно, – сказал Су Мафусафай. – Нельзя доверять главный секрет любому воину. Но все равно этот секрет должен быть моим, Уэкей! Черный порошок важнее победы в ущелье. И даже важнее победы в этой войне. Продолжайте пытки.

– Да пытать уже некого, великий.

– Пытайте тех, кого захватите.

– Хог. Только мягкотелые перестали сдаваться в плен. Уже знают, что их ждет.

– Война есть война. Рано или поздно попадутся. Строго накажи не убивать раненых, особенно шишуахам, знаю я этих головорезов. Объяви хорошую награду за каждого пленного. Ты хорошо меня понял, Уэкей?

– Со всех сторон, великий.

– Есть другие новости? – Еэ

– Говори.

– Остатки сивов прижаты к Ледяным горам.

– Еще не уничтожены?

– Нет. Но в Южные пески никто не ушел. Хачичеи уже прислали посольство. Благодарят.

– Хог. Я приму их завтра. Это все?

– Нет, великий. Мягкотелые выпустили белую стрелу. Су Мафусафай повернулся и стал смотреть на Уэкея. Такое случалось не очень часто.

– Мягкотелые? Выпустили белую стрелу?

– Еэ, великий. И уже не одну.

– Белая стрела означает предложение переговоров. Во время войны можно договариваться только о мире. Что затевают эти мягкотелые? Разве мы побили их на снегу?

– Я бы так не сказал, великий.

– Тогда почему они хотят предложить мир?

– Трудно понять. Мы слишком мало знаем мягкотелых.

– А вот они про белую стрелу знают. Много наших видели эти стрелы?

– Многие.

– Значит, не скроешь?

– И не надо, великий. Ты заставил мягкотелых просить мира, а не они тебя. Никому из схаев такое не удавалось. Пусть об этом знают все. Это – слава.

Мафусафай долго смотрел на своего маш-борзая. Потом сказал:

– Ты хорошо превратил поражение в победу. Иди разговаривай с мягкотелым. А я подумаю, что делать с хачичеями.

Они встретились утром на берегу речки Алтын-Эмеле. Чуть ли не минуту молча рассматривали друг друга. Снизу на них смотрели тысячи ящеров, а сверху – пехотинцы восьмой дивизии.

– Меня зовут Мартин Неедлы. Я хее офсамаш. Моими устами говорит верховный машиш Поммерна Бернар Второй

Ящер продолжал молчать. Прямо как комендант Шторцена.

– Будешь ли ты скрывать свое имя, машиш? – спросил Мартин.

Вертикальные зрачки ящера сузились.

– Перед тобой, мягкотелый?

– Тогда скажи.

– Я маш-борзай Сунхариги Уэкей. Моими устами говорит Су Мафусафай, верховный машиш Схайссов.

Мартин хлопнул себя по животу.

– Хог! Твое звание выше. Но наш маш-борзай не говорит на схайссу. А быть вдвоем против тебя одного не позволяет честь. Ты будешь говорить со мной, Сунхариги Уэкей?