Люди и ящеры

– Северное направление опасений пока не вызывает, – сразу заявил он. – По отчетам барона Обенауса Посольский Приказ Мурома к нам благосклонен, торговля идет успешно, а Думное Вече на днях даже выразило благодарность за досрочную постройку телеграфной линии Бауцен – Муром.

– Что поделывают стрелецкие рати? – поинтересовался канцлер.

– Остаются в местах постоянной дислокации, их численность увеличилась незначительно.

– А что поделывает муромский флот? – спросил морской министр.

– Отмечается концентрация боевых скампавеев и призыв матросов резерва. Официально это объясняется появлением нескольких кораблей Пресветлой Покаяны в устье Теклы.

– А в действительности?

– Действительных мыслей посадника Тихона никто не знает. Но скампавеи собираются значительно севернее Мурома. С другой стороны, покаянская эскадра представляет угрозу для нашего судоходства в не меньшей степени, чем для муромского. В этой ситуации посаднику нет никакого смысла с нами ссориться. Куда разумнее дружить. К тому же Тихону весьма не нравится загостившийся в Муроме фрегат «Обрат Симеон», принадлежащий только что упомянутой державе. В этой связи Тихон приглашает в гости один из боевых кораблей Поммерна. С дружественным визитом и не менее чем с тремя десятками пушек на борту.

– У Мурома много своих скампавеев, – заметил морской министр. – Зачем Тихону еще и наш корабль?

– Для демонстрации поддержки, – вмешался курфюрст. – Традиционная политика муромцев: как только начинает давить одна из соседних держав, тут же обращайся за помощью к другой.

– Выгодно ли это Поммерну, ваше высочество?

– Да. У нас есть и собственные резоны для отправки какого-нибудь корвета. Но этот частный вопрос мы обсудим позднее. Продолжайте, Ольховски

– Слушаюсь, ваше высочество. Собственно, хорошие новости исчерпаны, остались плохие. Главная плохая новость пришла из Магриба. Эмир разбил наконец войско мятежных беков. Еще месяц-другой он будет занят отловом разбежавшихся и показательными казнями, но по большому счету очередную гражданскую войну в эмиратах можно считать оконченной. И как всегда в подобных случаях, возрастает опасность для Поммерна.

– Когда она может стать реальной? – спросил канцлер.

– Самое раннее – в августе нынешнего, самое позднее – к весне следующего года. Агенты доносят, что к нам уже собирается посольство с требованием прекратить прием беженцев.

– Известно, кто к нам отправится? – спросил канцлер.

– Младший марусим Нурмулда Бейт-Гафар.

– Опять этот капризный лис!

– Увы.

– Что будем делать с посольством, господа? – спросил курфюрст. – Прошу высказываться. Господин канцлер?

– Полагаю, посольство должно быть принято с максимальной любезностью, монсеньор. Со всеми подобающими почестями...

– Это понятно. А по существу? Бейт-Гафару придется сказать либо «да», либо «нет».

– Уже много лет Поммерн никому не отказывает в политическом убежище. Принципы не должны меняться без серьезных причин...

– Следовательно, «нет»?

– ... а с другой стороны, ваше высочество, серьезная угроза государству делает временную отсрочку в реализации отдельных принципов внешней политики вполне допустимой...

– Следовательно, «да»?

– ... хотя сомнительно, что отказ принимать диссидентов начисто избавит нас от угрозы войны. Однако нельзя забывать и о том, что даже небольшой выигрыш времени позволил бы нам лучше подготовиться, и в этой связи..

– Черт побери, Бройзе! Совет-то ваш в чем заключается?

– Вот в том и заключается, монсеньор. Любезно принять и послать их к черту.

– К шайтану, – одобрительно поправил Брюганц, предвкушая новые заказы для «пороховых» баронов своей партии.

– Да, к шайтану. Туда они дорогу лучше знают. В сущности, выбора нет. Иначе после первого требования неизбежно появится второе, а когда они наведут у себя относительный порядок – о, тогда и третье последует, традиционное.

– О возвращении Джанги?

– Ну да, ваше высочество.

– Мы не можем на это согласиться.

– Разумеется. Рано или поздно отказывать придется, но лучше это сделать прямо сейчас. Тогда на нашей стороне будут воевать все те перебежчики, которых мы спасем от резни, и воевать они будут получше нас. Их сейчас уже больше семи тысяч, если считать только боеспособных. Почти две кавалерийские дивизии, причем с собственными лошадями. Но главное даже не это. В межгосударственных отношениях, так же как и в подворотне, нельзя поддаваться на шантаж. Ни к чему хорошему такое не приводит. Поражение без боя, поражение только из страха потерпеть поражение... Исторические примеры приводить?

– Нет, нет, Хьюго. Я вас понял. Теперь давайте послушаем герцога Сентубала.

Председатель верхней палаты встал и коротко поклонился.

– Ваше высочество, если оставить в стороне аналогию с подворотней, в целом я согласен с мнением уважаемого господина канцлера (еще один легкий поклон). Только вот между «да» и «нет» возможен промежуточный вариант.

– Бейт-Гафару долго голову морочить не удастся, – сказал начальник курфюрстенштаба. – Когда-то он был нашим союзником, и сейчас ему надо очень постараться, чтобы эмир этого не припомнил.