Люди и Нелюди

– Ясно, – снова задумалась. – Сколько? – поглядела на меня.

Я хотел загнуть, типа попрошу побольше, а дадут, сколько дадут, потом пожал плечами и просто промолчал.

– Два злота дам, остальное после зарплаты, сейчас совсем плохо, – сказала и, молча повернувшись, ушла.

Возился больше часа, как для Витоли непривычно совсем, а мне наполовину, скажем, потом выжал, пошел все развесил на балкон. Там уже висели веревки, видимо, специально для этого дела предназначенные, хоть что-то я знаю. Балкон большой, длинный и застекленный. Здесь стекла двух видов были, большая часть – мутное и зеленоватое, и полоса, или средний ряд, скажем, такое чистое и белое, вроде нашего обычного оконного. Почему бы не все белое – не понимаю. Вернулся к себе в комнату, на столе лежал целый злот и двадцать серебряков двумя стопками по десять. Пошел в комнату к матери. Они спали вообще-то отдельно с отцом, правда я часто видел, что выходили утром из одной комнаты, и каждый раз из разной. Это типа кто к кому пришел, то там и остался.

Она сидела над каким-то журналом, читала что-то. Подошел, обнял сзади, поцеловал в щечку.

– Спасибо мама.

– Как ее зовут, скажешь, или это страшная мужская тайна? – спросила, чуть улыбнувшись.

Стал просчитывать, что сказать и, главное, про кого.

То, что это не репетиторы – это понятно, нельзя это даже и упоминать. Не поймут здесь этого, а если и поймут, то не дай этот Всевышний местный. Такой скандал будет, особенно если про Натали Сергеевну – уу-у. Быстро перебрал знакомых, вроде, на Витоли какая-то Марти, его одноклассница, поглядывала, светловолосенькая и остроносенькая пигалица, правда все русины в большинстве светловолосые. С Вихо тогда из-за нее ведь драка, считай, вышла. Вот пусть и будет она, если что. Я ей даже пару пирожных куплю, если что, для большей достоверности наших «отношений».

Пока обдумывал, мама и сама за меня все решила.

– Ладно, можешь не говорить. Скажи только, она дворянка?

– Да, – говорю, – сделал значительное лицо, дите, блин, вот развели, как пацана, ведь развели.

– Это хорошо. Растешь, сынок, уже вот совсем большой стал.

– Не понял, при чем тут мой рост? – Или она что-то другое имела в виду? – Я посмотрел на маму.

– Сынок, ты никогда меня не обнимал раньше. Забыл? А в щечку поцеловать – всегда называл «девчачьи нежности».

И тут я зарделся, а ведь и правда, этот Витоли был настоящий бука.

– Прости меня, мама. Я вот исправляюсь уже, мама.

– Ладно, иди, скрытник ты наш, – махнула рукой мама, выпроваживая меня из своей комнаты.

Вот и думай теперь, поругали или похвалили меня сейчас.

Глава 13

31.02.101 г. Понедельник

Часть 1. Витоли-Сергей

Понедельник, опять химия – как меня это забодало. Все, отставить, это не мои мысли, если что. Меня ничего не бодает и тем более не забодало. Проблемы – да, есть, но они все решаемые. Химия, химия – это понятно: горение, разложение, кислоты, соли, и вот это интересно: твердое, мягкое.

Твердое серебро? И энерджазины? – гхм, что-то в этом есть.

Память реципиента, кроме «листочек», ничего про энерджазинов не знает и не в курсе. Люди или нелюди там они, но у них есть магия. О, как это интересно мне уже.

Магию я знаю двух видов или даже трех, если напрячься и разложить, то, чего нет, по категориям.

Итак, считаем:

Магия цыганская – это когда деньги из воздуха. Пошептали-побормотали, про всю жизнь рассказали, позолоти, милок, ручку.

Второе – магия этих экстрасенсов, то, что половина, половины и половины, это мошенники, но что-то в этом все же, видимо, есть.

И третья – это магия любви, о, в нее я верю, как я в нее верю!

И эти энерджазины – это третья категория, выходит, а я в нее верю. Причем здесь отголоски и второй проглядывают, интересно-то как, надо идти в люди. Ну, или в библиотеку в худшем случае. Это более правильное выражение, а не то, что чуть по-другому звучит.

Надо, значит пойдем, без проблем.

Что-то пока мыслил, урок и кончился, математика у нас следующая. Сегодня понедельник, а мы договорились на пятницу, ну и что, я же только спросить.

На алгебре сегодня – а была теоретическая часть предмета математики, я и зову ее «алгебра», хотя такого слова здесь нет, – меня не спросили ничего, только поглядывали, а я что – я ничего, сижу с умным видом, слушаю и даже пишу иногда.

Натали Сергеевна, проходя мимо по рядам, в мою тетрадку заглядывает обязательно. Я специально отстраняюсь, чтобы ей было удобно смотреть, что я делаю.

Вижу немного приподнятую бровь, в ответ слегка улыбаюсь. Трясу память Витоли и узнаю. Он, оказывается, всегда, когда Натали Сергеевна проходила мимо, тетрадь заслонял своим телом и все делал, чтобы ничего она не видела там, ибо видеть там было у него абсолютно нечего. Вот такие дела.

Большая перемена, все срываются и бегут в столовую, все как и везде. Дворяне это или плебеи, хотя что там, в другом крыле, я не знаю, ни разу в той столовой, что в другом крыле, я и не был, да и не очень хочется, если честно.

Дождался, пока все смылись, и подошел.

– Натали Сергеевна, я хотел бы сегодня вечером… э, после уроков, конечно, с вами поговорить.