Люди и нелюди

Он стоял на том месте, где его оставил капитан, и непрерывно растирал руками грудь, живот, плечи, тер ногу о ногу, задирая ее сколько мог. Это было смешно, и ополченцы смеялись. Не то чтоб очень весело, но смеялись.

А на сворках ждали две собаки: одна, улегшись на землю, все еще рвала зубами куртку и рубаху, Блут садился и вставал, вертелся на месте, нюхая воздух, скулил.

Человек в широкополой шляпе и с хлыстом удивленно озирался, будто стараясь понять, что происходит.

— Что тут за новости?

Он озирался вокруг.

— Долго они еще будут держать меня так? — сказал Джулай. — Я замерз.

— Не бойся, — сказал ему Манера.

— Что он собирается со мной сделать?

— Ничего, Джулай. Теперь уже все позади.

— Но мне холодно. Я так замерзну до смерти.

— Он хочет только тебя припугнуть, — сказал Манера.

И тут вернулся капитан.

LXXXVIII

Он посмотрел на стоявших в кружок ополченцев, на Джулая в трусах и наклонился, чтобы опять отстегнуть поводки у собак.

— Ты почему не разделся? — спросил он у Джулая.

— Капитан! — ответил Джулай. — Я и так совсем голый.

Клемм указал стеком на трусы.

— На тебе еще это!

— Что же, мне и трусы снять? — спросил Джулай.

Когда он остался только в носках и в домашних туфлях, капитан спросил его:

— Сколько тебе лет?

— Двадцать семь.

— А! — сказал капитан. Он стоял, наклонившись, положив руки на загривки собак, и задавал вопросы.

— Двадцать семь? — повторил он и стал спрашивать дальше: — Ты живешь в Милане?

— В Милане.

— А родом ты из Милана?

— Нет, из Монцы.

— А, из Монцы! Значит, ты родился в Монце?

— В Монце.

— Монца! Монца! А отец у тебя есть? И мать?

— Есть мать. Она живет в Монце.

— Старая?

— Да, старая.

— А ты с нею не живешь?

— Нет, капитан. Моя мать живет в Монце, а я в Милане.

— А где ты живешь в Милане?

— За воротами Гарибальди.

— Понимаю, — сказал капитан. — В старом доме?

— В старом доме.

— В одной комнатенке?

— В одной комнатенке.

— И как же ты там живешь? Один?

— Я в прошлом году женился, капитан.

— Ах, ты женат!

Ему хотелось знать все о том, что он собирался разрушить, — и о древнем и о живом. Присев между собаками, он смотрел на голого человека, стоявшего перед ним.

— И молодая у тебя жена?

— Молодая. На два года младше меня.

— Вот оно что! И хорошенькая?

— Для меня хорошенькая, капитан.

— А ребенка у вас еще нет?

— Нет еще, капитан.

— И не ждете?

— Пока не ждем.

Казалось, он хотел получить все от этого человека, попавшего в его руки. Чтобы тот больше не был для него незнакомцем. Чтобы он стал для него во всех отношениях живых человеком. Или Клемм просто хотел начать все сначала, накалить атмосферу?

— А чем ты занимаешься? Каким ремеслом?

— Я бродячий торговец.

— Как? Бродячий торговец? Ты ходишь по городу и торгуешь?

— Хожу и торгую.

— Но зарабатываешь очень мало, почти ничего. — И тут капитан сказал собакам: — Zu! Zu!

Он отпустил собак, и они подошли к Джулаю.

— Fange ihn! — крикнул капитан.

Собаки остановились у ног человека, обнюхивая его туфли; Гудрун при этом рычала.

— Он хочет тебя припугнуть, — сказал Манера. — Не бойся.

Джулай пятился назад, пока не уперся в стену. Гудрун прикусила зубами его туфлю.

— Отдай ей туфлю! — сказал Манера.

Гудрун улеглась, зажав в зубах туфлю, — принялась, рыча, разрывать ее.

— Fange ihn! — приказал капитан Блуту.

Но Блут вернулся к куче тряпок, валявшихся на земле.

— Zu! Zu! — повторил капитан. — Fange ihn!

LXXXIX

Человек в широкополой шляпе и с хлыстом покачал головой. Он все понял. Ополченцев он прогнал на середину двора, поднял из кучи какую-то одежду и накинул ее на Джулая.

— Zu! Zu! Хватай его! — крикнул он собакам. А у капитана спросил: — Надо, чтобы они его схватили, ведь так?

Блут бросился за тряпкой, которая упала у ног Джулая, подобрал ее и отнес обратно в кучу.

— Да нет, не хотят они, чтобы собаки его сожрали, — сказал Манера.

Уже несколько минут ополченцы не смеялись.

— Ты думаешь? — сказал Третий.

— Если бы они хотели его убрать, — сказал Четвертый, — они б его отправили с остальными на Арену.

— Зачем им отдавать его собакам на съеденье? — сказал Пятый.

— Они только хотят припугнуть его, — сказал Первый.

Капитан вырвал у Гудрун туфлю и положил ее на голову Джулаю.

— Zu! Zu! — говорил он собаке.

Гудрун бросилась на человека, туфля упала, человек закричал, а Гудрун, рыча, вновь впилась зубами в туфлю.

Ополченцы засмеялись.

Смеялись все, а человек в широкополой шляпе сказал:

— Они не чуют крови. — Потом наклонился к капитану и что-то тихо сказал ему. — Ладно?

По приказу капитана белобрысые парни унесли прочь одежду Джулая, а человек в шляпе стал размахивать в темноте своим свистящим хлыстом — раз и два, туда и сюда.

Фын-ш-ш-ши — просвистел хлыст.

Он опустился на голого человека, на руки, которыми тот прикрыл голову, на его съежившееся тело и прожег его насквозь.

Голый человек снял руки с головы.

Он упал на землю и смотрел. Смотрел на того, кто его ударил. Кровь текла по его лицу, и собака Гудрун учуяла кровь.

— Fange ihn! Beisse ihn![33] — крикнул капитан.

Гудрун схватила человека зубами, разрывая ему плечо.

— An die Gurgel![34] — приказал капитан.

Было темно, ополченцы ушли со двора в кордегардию. Манера сказал: