Люди и подвиги

Пока шли вниз-было легко. Но вот дорога поднимается вверх на сопку. Пройдено четыре километра. Еще один. Виден силуэт белого, чистого Дома офицеров. У входа в университет стоят летчик-лейтенант и капитан-танкист. Они немного смущены: сегодня в кинозале демонстрируется интересный фильм-премьера. Возник вопрос: идти в кино или на лекции. Ведь если не посмотреть сегодня, когда тем еще выберешься в город?

После долгих колебаний танкист, полуобняв летчика, шутливо воскликнул:

— Я принял решение-в университет! Стартуй и ты! Давай не терять взаимодействия!

* * *

Обычно свет у нас выключается в полночь. Я посмотрел на часы-двадцать два тридцать.

Посмотрел на лампочку: она качается, словно маятник. Чем больше я наблюдал за ней, тем, как мне казалось, она колебалась сильнее. Потом затрещала печь: на белой щеке печи появились трещинки, словно морщинки. Так продолжалось минут пятнадцать.

Колебание лампочки скоро утихло, а печь перестала трещать.

Когда я вышел в сени, то заметил на полу штукатурку, отвалившуюся со стенки. Успокаивая Надю, тороплюсь на батарею. Не случилось ли там чего с моими солдатами? Надя понимающе глядит на меня.

— Иди! Только не горячись. И за меня не волнуйся! Я подожду, пока ты придешь. А если что-приду к тебе!..

От дежурного по части узнал, что это было слабое землетрясение, какие здесь, на Камчатке, нередки. Когда я рассказал об этом жене, она успокоилась.

Больше всего мы волновались за печку: ведь кирпичи здесь на вес золота, да и попробуй сложи печку зимой. Но какое счастье!

Печка осталась на месте, и лишь трещинки напоминают о случившемся.

* * *

Я вошел в одноэтажный домик с палисадником. На вывеске "Камчатский областной музей". Среди полезных ископаемых Камчатки я не нашел нефти. "Не может быть, чтобы здесь не было нефти!" — твердил мне Ардамасцеа. Он был по призванию геолог.

Как-то он мне признался, что сюда перевелся служить, чтобы подтвердить свою догадку. Вот как его предположение подтвердилось.

Наша батарея выехала летом на сенокос.

— Река рядом, место сухое, луг недалеко, — заметил комбат… — здесь и остановимся!

Место и в самом деле было чудесное: живописные луга, трава до пояса, озера с зеркальной чистой водой, а дальше красивые, поросшие лесом горы. С утра мы косили сено, а после обеда — наше время. Вряд ли есть человек на свете, не любящий свежей ухи да красной икорки.

Лососевые шли на нерест. Солдаты рыбачили, собирали жимолость, а я с комбатом ходил по окрестным местам.

Комбат шел легко, был он ходок отличный. Я еле за ним поспевал. Мы вышли к пересохшей речке и заметили следы. Они были свежие и привели к месту, где, видимо, совсем недавно лежал медведь. Комбат сразу определил:

— Молодец, Топтыгин! Очевидно, ловил рыбу, потом решил погреться, а сейчас он в кедраче. Пройти сквозь кедрач не просто!

Мы забирались все дальше и, наконец, вышли к подножию Авачинского вулкана, блиставшего на солнце своей снежной шапкой. Вулкан курился. Вокруг расстилались лавовые поля. Огромные вулканические «бомбы» валялись на значительном расстоянии друг от друга. Растительности почти не было-лишь выжженная солнцем травка. Несомненно-это был один из путей лавового потока.

— Ну что, Михаил? Пойдем поближе?

Мы двинулись и вскоре остановились. Наши головы побелели, вся одежда стала белой, побелело и все вокруг. Сначала мы растерялись.

— Вулканический пепел! — определил комбат. — Первый сигнал к тому, что вулкан хочет «разгуляться». Надо поворачивать обратно.

Спустя некоторое время мы обосновались в избушке лесника.

Попивая чай, я наблюдал, как лампочка качалась, а печь покрылась свежими трещинами.

Вечером в гости к леснику приехали моряки торпедного катера, расположились у костра и стали готовить ужмн. Утром они собирались на охоту, обещали женам свежую дичь. Вскоре на самодельном столике появилась бутылка и закуска — икра, копченый кижуч. Незаметно вскипела уха и чай.

У костра комары не страшны, отойдешь-заедят. На Камчатке гадов нет, можно и на земле поспать. Моряки просили разбудить их в пять утра, кулики вылетают рано, и застать их надо вовремя.

Довольные ухой, чаем, теплом костра и оживленной беседой, они улеглись.

Утром, когда мы встали, их уже не было. Позавтракав, мы пошли по мокрому лугу. Местами встречались небольшие оконца, отдававшие голубизной, — здесь начиналось болото. Но что это?

В окне-жидкость переливается всеми цветами радуги, маслянистая.

Комбат окунул в нее бумагу. Взял пробу и повесил сушить на солнце. Жидкость, просохнув, дала маслянистые пятна.

"Отнеси геологам, когда вернемся в город!" — сказал он, протягивая мне листы.

Геологи поинтересовались координатами взятой пробы.

— Надо выяснить условия залегания и количество. Если все будет хорошо, мы вам сообщим! Зайдите недельки через две! Но не зазнавайтесь. У нас уже три сигнала о наличии нефти.

— Мы и не претендуем на лавры первооткрывателей. Патенты нам не нужны! — в шутливом тоне отвечал я, а про себя подумал:

"Я полюбил Камчатку и не могу не думать о ней. О будущем ее.