Люди и собаки

Живые существа разных видов, включая и наш собственный вид, иногда сталкиваются с похожими эволюционными проблемами и вынуждены принимать идентичные решения. Тогда их поведение выполняет одну и ту же функцию, то есть направлено на достижение аналогичного результата. Речь идет прежде всего о проблемах, связанных с социальной жизнью индивидов. Например, существует определенный тип поведения, такой как демонстрация жестов примирения, которое нацелено на снижение уровня фрустрации после агрессивного взаимодействия. Если такое поведение наблюдается у совершенно разных в социальном плане видов, его можно рассматривать как выполнение одной и той же функции, прошедшей естественный отбор в обоих случаях (De Waal, 1989). То есть поведение у разных видов — например, обезьян или собак — может выполнять ту же функцию, что и у людей: в данном случае функцию примирения и успокоения после конфликта. Важно отметить, что идентичность функций еще не означает идентичности лежащих в их основе органических и психологических механизмов, иными словами причин поведения, которые могут очень сильно различаться от вида к виду.

С этой точки зрения неважно, о каких именно психических и органических механизмах идет речь: ревность, например, может рассматриваться как функция, обусловленная действием самых разнообразных психологических механизмов у разных видов; то же самое можно сказать о функции вскармливания, которая в животном мире выполняется при помощи различных органических систем. Например, собака проявляет ревность, когда видит, как ее хозяин гладит другого пса: она мчится к нему со всех ног с громким лаем и требует к себе внимания. Или же, если в отсутствие хозяина собака погрызла мебель в доме, она демонстрирует признание своей вины. И в том, и в другом случае поведение собаки в функциональном плане может рассматриваться как аналогичное проявлениям чувств человека, обозначенных словами «ревность» и «чувство вины». Правомерность такой аналогии связана с идентичностью достигаемого эффекта в определенных социальных ситуациях.

В случае демонстрации чувства вины это желание задобрить и вызвать к себе жалость. Однако в выполнении этих функций у наших двух видов задействованы совершенно разные нейрофизиологические и психологические механизмы. Вспомним хотя бы пример с поведением собак, проявлявших чувство вины за беспорядок, который устраивал сам хозяин. Что же касается ревности, с уверенностью можно утверждать, что у человека это чувство связано с приобретенным, а никак не врожденным и инстинктивным компонентом поведения.

С этой точки зрения заимствованные из психологии человека концепты — концепты антропоморфические — уже не только участвуют в моделировании и создании эвристических образов и, уж тем более, не представляют собой иллюзий: они указывают на вполне реальный общий признак, приобретенный в процессе эволюции, который в функциональном плане идентичен у человека и некоторых животных. Заметим, что при изучении собак использование «функционального антропоморфизма» еще более уместно и даже необходимо, поскольку в процессе эволюции, проходившей в тесном контакте с человеком, собаки вполне естественным образом адаптировали свое поведение к функциям, особенно социальным и эмоциональным, свойственным нашему виду. Так, некоторые специалисты в области этологии собак говорят о существовании функционального подобия между отношениями типа «родитель — ребенок» и «хозяин — собака» (Topál et alii, 1998; Miklósi, 2007, p. 15 et chapitre 8).

В поисках собачьего разума

Остается добавить, что функция поведения значительно проще поддается изучению, чем лежащие в ее основе внутренние психологические механизмы, которые требуют гораздо более тонкого подхода. Дело в том, что определение функции основано на внешних данных — последствиях поведения в контексте адаптации, прошедших эволюционный отбор, — поэтому они по самой своей природе более очевидны, чем скрытые механизмы разума. Кроме того, когда мы задумываемся о разуме животного, вряд ли при этом нас больше всего волнует именно адаптивная функция его поведения, даже если речь идет об анализе на высоком научном уровне. Для простых смертных гораздо любопытнее было бы узнать, что на уме у другого существа и каковы его намерения. Именно это, вне всяких сомнений, и вызывает у нас наибольший интерес: мы хотим знать, что у собаки «в голове» и как она воспринимает окружающий мир, понимать ее психологию и настроение, ее образ мыслей, особенно когда он кажется нам неожиданным и странным.