Люди как боги

Астр был еще мал, чтобы узнать, что такое настоящая человеческая свобода, но с несвободой он столкнулся рано. Я не буду забегать вперед, черные главы в моем рассказе найдутся и без того, чтоб непрерывно вспоминать одно плохое.

– Играй! – сказал я настойчиво. – Играй, веселись, проказничай. Плюнь им в лицо весельем, разгневай их беззаботностью – ведь для них нет ничего приятней, чем наша скорбь. Лиши их этой радости.

Похоже, об этом он еще не думал.

– Я буду играть, – пообещал он. – Ты будешь доволен, отец.

Не знаю, сколько я сидел, молчаливый, рядом с молчащей Мери, пока не почувствовал, что мне опять стало тесно – словно вокруг снова начало исчезать пространство. Подняв голову, я встретил холодный взгляд немигающих глаз Орлана. «Машина с гляделками!» – с омерзением подумал я.

– Великий зовет тебя, адмирал Эли.

– Зачем я понадобился твоему повелителю?

– Он скажет сам.

– Такая тайна, что о ней нельзя рассказать?

– Тайны нет. Великий предлагает человечеству братский союз.

Если бы Орлан сообщил, что разрушители собираются нас освободить, я был бы поражен меньше. Все, что мы успели узнать, делало мысль о союзе с ними противоестественной.

До меня донеслось возмущенное восклицание Камагина.

Я сказал Орлану:

– У вас, похоже, решения единолично принимает властитель, а у нас они коллективны. Отойди, пока мы посовещаемся. Не исключено, что товарищи не разрешат мне идти к твоему хозяину.

– Не идти ты не можешь.

– Не идти я всегда могу. Другой вопрос, что вы способны доставить меня силой. Но насилие – неудачное начало для проектируемого вами братства…

Разрушители отошли. Для живых машин они держали себя, в общем, прилично. Я попросил настроить дешифраторы на мое излучение – совещаться будем мысленно.

Непосвященному наше собрание показалось бы странным: молчаливые люди уставились глазами в пол – и словно прислушивались к чему-то, совершавшемуся у каждого внутри.

Лишь Камагин временами импульсивно дергался и нарушал гармонию оцепенения, да из-за спин сидевших ближе ко мне доносилось унылое бормотание Андре – он все вспоминал дряхлого козлика и качал головой.

Я начал с того, что титул властителя – Великий разрушитель – не свидетельствует ни о его доброте, ни о широком разуме. Впрочем, о «доброте» разрушителей мы знаем еще с Сигмы. Он обратился с предложением о братстве не к адмиралу Большого Галактического флота, штурмующего его звездные заграждения, хотя ничто не мешало ему начать переговоры еще тогда, – нет, он предлагает союз своему пленнику, жизнью которого распоряжается, и это вызывает серьезные сомнения в честности его намерений.

И на каких принципах можно основать союз человека с разрушителем? Совместно покорять еще свободные народы? Рука об руку истреблять еще не истребленное, разрушать еще не разрушенное? Обратить в своих врагов всех звездных друзей человечества, высокомерно объявив их недочеловеками и античеловеками? Отказаться от союза с пока неведомыми нам галактами, так разительно похожими на нас самих?

Не лучше ли игнорировать обращение Великого разрушителя и, возможно заплатив за такую дерзость нашими жизнями, дать ему ясное представление о воле и намерениях человека?

– Никаких переговоров с преступниками! Всем оставшимся оружием!.. – донеслась до меня мысль Камагина.

– Единственное, чем мы владеем, – наши маленькие жизни, – сказал Ромеро.

– Значит, отдать наши маленькие жизни! – Камагину лишь с трудом удалось не прокричать об этом вслух.

– Я за переговоры! – сообщил Осима. – Умереть всегда успеется. Но раз адмирал будет говорить от имени человечества, пусть не забывает, что за ним стоит вся человеческая мощь. Мы в плену, но человечество свободно!

– Пусть освободит нас и вернет захваченный звездолет, – добавила Мери.

– Короче, разрушители должны капитулировать, – хладнокровно подвел итоги Ромеро. – И этот результат, которого мы не сумели добиться объединенной мощью человечества, должен быть получен с помощью речи адмирала. Неплохая программа, и я поддерживаю ее, хотя сомневаюсь, что она исполнима.

Я не стал говорить, что думаю, только заметил:

– Принципы, вызвавшие войну с разрушителями, остаются обязательными для нас и в плену. Лишь на их основе возможно соглашение.

После этого я сообщил Орлану, что согласен на встречу.

У выхода мне встретился Лусин, возвращавшийся от крылатых. Лусин еще не знал об Андре и сразу не обратил внимания на старческую фигурку, скорчившуюся на нарах, но до меня донеслось тоскливое бормотание: «Серенький козлик, серенький козлик…»

7

Великий разрушитель был еще больше похож на человека, чем Орлан, и еще менее человечен, чем тот.

Прежде всего, он был огромен, почти четырех метров роста. Непропорционально маленькая голова гнездилась на непропорционально длинной шее. На голове сверкали огромные глаза, жадно распахивался и прикрывался громадный рот. И оттого, что лицо властителя тоже было безносо, оно казалось скорее змеиной мордой. «Не образ человека, а образина», – сформулировал я первое впечатление.