Люди – книги – люди. Мемуары букиниста

Эти кретины (я имею в виду воров) заявились к нам чуть ли не в этот же день. Они были пьяными, шумными, и левиковские книги мы узнали сразу, особенно знаменитый и довольно редкий по тем временам двухтомник Микеланджело. Часть книг пришлось купить, чтобы взять у них паспорт и записать данные, а большую часть мы оставили под сохранную расписку под тем предлогом, что в кассе нет денег. Мол, придите попозже, «ужо уплотим». Бандиты были малость разочарованы, но поскольку на ближайшую выпивку им хватало, всё же убрались восвояси. Почему-то мне запомнился из них здоровенный белобрысый малый с губой, измазанной кровью. На что эти идиоты рассчитывали, было совершенно непонятно. Их тут же накрыли. И представьте себе, на суде Левик жаловался на нас за то, что мы купили краденые книги, которые ему теперь приходится заново выкупать. Насколько я помню, у нас его книги изъяли как вещественное доказательство, а на магазин повесили ещё одно «частное определение», вместо того чтобы сказать спасибо за помощь в возвращении краденого. После этого мы Левика невзлюбили и старались с ним не общаться.

Приходилось нам бывать и на опознаниях, и оценивать конфискованные книги. Помню один такой случай. Меня вызвали на опознание в какое-то отделение милиции. Передо мной сидели три женщины: одна – молодая хорошенькая блондинка, вторая – маленькая пожилая женщина, третью не помню. Ну, естественно, спросили, не узнаю ли я кого-нибудь из них. Я внимательно посмотрела на этих женщин и увидела, что маленькая пожилая судорожно стискивает руки, а молодая блондинка уверенно смотрит на меня. По стиснутым рукам пожилой женщины я поняла, что это она подозреваемая, обвиняемая, или кто там ещё. Однако, я не помнила её лица. Конечно, я могла бы сказать, что узнаю эту женщину, но решила не говорить. Я сыграла недоумение и отрицательно покачала головой. У меня было чувство, что меня сейчас уличат в неискренности и накажут за это. Но следователь, который прямо-таки ел меня глазами, просто очень расстроился. Когда женщин увели, он сказал мне: «Эх, Татьяна Львовна, Татьяна Львовна, а мы на вас так надеялись». Однако, я снова повторила, что никого не смогла узнать. Мне кажется, я поступила правильно. Во-первых, мне вовсе не хотелось топить эту тётку, не знаю уж, какая она там была жуткая преступница. Во-вторых, по всяким детективам я знала, что следующим вопросом будет: «А по каким признакам вы её узнаёте? Где вы её видели?» Что бы я ответила? Потому что она нервничает? По стиснутым рукам?

А потом, некоторое время спустя я вспомнила эту женщину. Она действительно раза два приходила к нам в магазин вместе с каким-то мужчиной, и они сдавали пару-тройку солидных научных книг. Почему моё опознание было так важно для следствия? Может быть, эта женщина была звеном страшной-престрашной преступной цепи? А может быть, следователю просто хотелось поскорее покончить с этим делом? Этого я никогда так и не узнала.