Люди на болоте. Дыхание грозы

расстегнутой домотканой сорочке, домотканых, с коричневыми болотными

пятнами штанах Шабета уловил что-то недоброе, звероватое.

- Оружие есть? - спросил Шабета таким тоном, который говорил, что шутки

с ним плохи.

- Чего?

- Не дошло? Оружие - обрез или наган - есть?

- Нет...

"Лицо какое, чисто бандитское... - невольно пронеслось в голове Шабеты.

- Глаза - в таких ничего не увидишь! Как за тучей... И один не похож на

другой. Будто не у одного человека! Один вроде светлый, а другой - карий,

дикий, как у волка..." У него росло странное недоверие к этому угрюмому

куреневцу.

- А что в кармане?

- Оселок...

- Достань. Покажи... Стой там!

Шабета многое повидал за время своей службы, случались всякие

неожиданности, потому держался настороже. Это было уже привычкой,

привычкой человека, который ездит один и один отвечает за все, за все свои

поступки, иногда при очень сложных обстоятельствах. Осторожность тут

никогда не лишняя.

В руках у парня было обыкновенный оселок. Шабета приказал подать

оселок, положил его возле себя, сел.

- Зачем принес его?

- Нож точил... Забыл положить.

Шабета внезапно ударил вопросом:

- Давно в лесу был?

- В каком лесу?

- Не прикидывайся! В банде!

Внезапность, грубоватость вопроса были его обычным приемом, когда, он

допрашивал подозреваемых в чем-то людей.

В таких случаях зоркому взгляду его нередко открывалось многое. Этот же

куреневец глазом не моргнул, только еще больше набычился.

- Не был я.

- И не водил их по ночам?

Василь молчал.

- Почему не отвечаешь?

- Зачем... Знаете уж...

- Знаем. Все знаем. И я советую не крутить напрасно. Все равно ничего

не выйдет... Давно с ними связан?

- С кем?

- Ну, не валяй дурака! С маслаковцами?

- Не знаю я их...

- Как же не знаешь, если - водил?!

- Тебе бы приставили обрез..

- Ну-ну, ты меня не бери голыми руками! Я тебе не приятель, не твоего

десятка!.. Знаю я таких. Каждый, как только попадется, овцой стать

хочет... Ишь - "приставили обрез"!

Василь не возражал. Что говорить попусту?

- Много было их?

- Пять, кажется...

- Кажется!.. Кто был, фамилии их!

- Не наши. Незнакомые..

- Скрыть хочешь? Думаешь на мякине провести? Кто?

- Не наши, говорю...

- Хуже только себе делаешь! Крутить хочешь?

Василь не ответил. Шабета недовольно постучал по столу.

- О чем они говорили?

- Ни о чем...

- Приказали? .. Наставили обрез - и все?

Василь кивнул.

Шабета больше не спрашивал. Взяв карандаш из нагрудного кармана

выгоревшей гимнастерки, он пс двинул к себе клочок желтой оберточной

бумаги и, показывая Василю, что, как и прежде, следит за ним, стал что-то

писать. Грамотей он, видно, был не большой, - буквы ложились на бумагу

тяжело и были кривые, неуклюжие.

- Вот, подпиши протокол! - подсунул Шабета бумажку Василю.

Василь взял карандаш, послюнявил его, наклонился, - Тут, внизу?

- Чего ж берешься подписывать не читая? - строго взглянул на него

Шабета.

- Все равно... Все равно не разберу...

- Неграмотный?

- Почти что...

- Как протокол подписывать - так неграмотный, а как бандитов вести -

науки хватило... Протокол - это следствие, с изложением моих вопросов и

твоих ответов. Ясно?

- Ясно...

- Тут все фактически. Без обмана!.. Прочитать мне, может?

- Не надо.

- Порядок такой... Ну ладно - подписывай!

Подписав, Василь с облегчением встал. Надоел ему этот разговор, да и

спешил он закончить прерванное дело, потому и доволен был, что, подписав,

наконец отвязался.

- Куда? - остановил его Шабета. Он также встал.

Василь не сразу понял значение вопроса Шабеты, ответил спокойно- Домой.

- Подожди.

Тон его удивил Василя, это был уже приказ. Шабета преградил ему дорогу,

изгибом пальца твердо постучал по оконной раме. На этот стук со двора

вскоре неторопливо вошел Андрей Рудой.

- Давай сейчас к нему, - Шабета кивнул Андрею Рудому на Василя, - и

скажи... Кто там у него дома?

- Дед есть, так сказать - Денис. Матка...

- Скажи его матери, чтоб принесла одеться... - Шабета взглянул на

босые, с пепельными пятнами подсохшей грязи ноги Василя. - Обувку

какую-нибудь. И харчей торбу.

- Харчей? - откликнулся Андрей Рудой и поджал губы:

вон оно что! Он каким-то странным взглядом окинул Василя.

- Харчей. И чтоб быстро!

- Как умею... Эх, - Рудой невесело почесал затылок.

Когда он вышел, Шабета, не отходя от двери, приказал парню сесть.

Василь не послушался, исподлобья, с волчьей настороженностью взглянул на

Шабету. В глазах его еще было сомнение, - а может, это все выдумка?

- Ну, чего уставился? - недружелюбно сказал Шабета. - Бежать, может,

думаешь?!

- Нет... - Василь вдруг испуганно, по-детски, спросил - Куда это меня?

- В Юровичи пойдешь.

- В... в тюрьму?

- А куда же.

- А... - Василь сразу обмяк, сел.

Шабета внимательно взглянул на него, как бы изучая. Но из того, как

Василь держал себя теперь, трудно было понять что-нибудь. Ни боязни, ни

сожаления, ни какой-нибудь надежды или просьбы о пощаде - ничего не

отражалось на его, казалось, бесстрастном, застывшем лице.

"Как окаменел, - подумал Шабета. - Глазом не моргнет... Ну и тип,

видно..."

- Удирать не пробуй, если жизнь не надоела, - на всякий случай

пригрозил он. - От меня еще никто не ускользал.

Не было таких случаев!..