Читаем Люди на болоте. Дыхание грозы полностью

угрожал голод; надо было помогать, спасать изо всех сил. Помогали и

спасали: взяли из богатейших сел, выжали из кулаков. Кое-чем, спасибо ему,

помог округ. После всех этих бед. особенно неспокойными были весна и лето;

оттогб и особенно радостно, что не подвели: урожай в этом году неплохой.

Жизнь должна наладиться. Теперь беспокойство только о картошке: чтоб с нею

все было хорошо...

Осень пока - не придумаешь лучшей. Золото, не осень.

Дни как один солнечные, ласковые, необыкновенно чистые: все вокруг

волнует удивительной ясностью. Все окутано млеющим величавым покоем -

белесое небо, далекие и близкие леса, травы при дорогах; всем этим, небом

и землей, природа будто говорит: я поработала немало, наусердствовалась за

весну и лето и вот хочу понежиться в покое. Она, может, и имеет праведна

покой, а людям не до него, не до отдыха. Люди полны забот, извечной

осенней устремленности...

Постукивают цепы в тысячах гумен - за полями, за борами и кустарниками,

-за чащобами болотных камышей и осок. Постукивают в дневной ясности и в

черные, с первым дыханием холода ночи - при свете "летучих мышей". Звенят

и днем и ночью еще немногие колхозные молотилки: днем - тоньше, как бы

прозрачнее, ночью - басовитей. Гудение их еще не всюду привычно и потому

веселит особенно: оно - как новая и очень звонкая мелодия в давней песне

осени.

Люди ночами, при свете фонарей, и на своих гумнах и около молотилок

выглядят необычными. На стрехи, на скирды, на поля фонари отбрасывают

огромные тени; от теней этих людские руки с цепами, с вилами - будто руки

великанов, сами люди кажутся великанами. Может быть, они и есть великаны:

из ночи в ночь, до рассвета бьют цепы, гомонят молотилки; люди работают не

щадя сил, до изнеможения. Теперь самое главное - хлеб. Хлеб нужен им,

нужен городам, нужен армии; в хлебе - жизнь народа, могущество страны,

которая строит пятилетку. Хлеба этот район даст не много - только

несколько капелек в хлебное море, но и они - не лишние. Страна живет не

легко, не роскошно - каждая капля на учете.

Первыми в округе были красные обозы из их Юровичского района. Один обоз

повел в Калинковичи, на станцию, новый секретарь райкома Башлыков, с

другим в неблизкую дорогу, в Хвойники, отправился Апейка. Апейка вел обоз

из сел, расположенных ближе к Хвойникам.4 Собирались на шляху; возы шли к

шляху по греблям, по мостам, по полевым дорогам; с окованных ободьев

стекала то рыжая торфяная, то белая, как мука, дорожная пыль. По шляху

двинулись вместе: возы с мешками зерна ползли по песчаным колеям, меж

старых и шумных берез, через села и мимо сел, мимо хат, поодаль от

ветряков, что не спеша поворачивали крыльями. Ехали под марши и полечки

куреневского гармониста Алеши, под песни возчиков, среди которых особенно

усердствовал Миканор; когда же гармонисты и возчики смолкали - под долгий

задумчивый гомон телефонных про"

водов. Только флаг на переднем возу все время огнисто ходил под

ласковым теплым ветром.

С полечками да кадрилями прогремели колесами по мостовой главной улицы

местечка, вдоль болот, выбрались в строгий, хвойник далекой станции.

Запыленные, усталые, с обессиленными конями, но говорливые, голосистые...

Про эти обозы писали потом в газетах. Это было событием не только для

района, но и для округа и, можно сказать, для республики. Башлыков

чувствовал себя тогда героем: обозы эти как бы прогремели о том, какой

руководитель, какого полета приехал в район. И надо сказать, что для

обозов этих он немало потрудился, так что начальный этот его триумф был

вполне заслуженным. Но, как и случалось не раз в прошлые годы, начав

первыми, завоевав шумную славу республиканского масштаба, всю эту славу

вскоре потеряли, позорно отстали - несмотря на все старания секретаря

райкома и к его большому огорчению. Апейка, конечно, также сожалел, что

заготовки затягиваются, но он относился к этому спокойнее: был и

характером более сдержан, и о славе не так беспокоился, и, главное,

принимал то, что случилось, как пока неизбежную беду. Все же беда эта и

его мучила: дороги резали, принуждали тратить впустую столько времени и

сил! Если б мог подсчитать кто-либо, сколько потеряно их за все годы;

сколько поломано одних телег, замордовано коней! Во всем районе ни одной

версты железной дороги, ни одной станции. Половина деревень направляется

на станцию в один соседний район, другая - в другой. И как ни выгадывай, и

в одну и в другую сторону меньше тридцати - сорока, а коекому и пятидесяти

километров не выходит. Здесь, как ни старайся, даже если обозы будут

скрипеть не только днем, а и ночью до утра, все равно не управишься Все

равно район отстанет..

В такие дни Апейка нетерпеливо думал о том близком и далеком времени,

когда и пo их лесным да полевым дорогам запылят автомашины Это было одно

из самых дорогих его желаний, с хорошими дорогами да машинами, был он

уверен, глухая сторона их очень скоро изменит свое обличие, станет краем

богатства и культуры Машины, считал он, скоро разгонят застоялую, дикую

тишину, радостно понесут в деревни добрые и щедрые дары городов Пока же,

не первый год, он недовольно посматривал на реку вдоль района более

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза