Люди на болоте

- Хочется не хочется, а выпить надо, если угощают! От угощенья отказываться нельзя! - Он засмеялся: - Привыкай!

Придется еще попить!

Паренек, сын Ёселя, принес хлеба, закуски, огурцов, котлет с мятой картошкой. Сам Ёсель, подвижной, вертлявый, с черными веселыми глазами, подбежал с тарелочкой, на которой лежал розовый брусок чего то печеного, подмигнул Евхиму, как знакомому.

- Пожалуйста! Для дамы!.. Вам, по заявке вашего кавалера! - Ёсель поставил перед ней тарелочку. - Евхим, может, еще чего надо?

Евхим дружески хлопнул Ёселя по плечу.

- Пока хватит этого!

Когда Ёсель отбежал к буфету, Евхим, довольный, что может поразить Ганну такой новостью, проговорил:

- Пирожное! Для шляхетных женщин делается специально!

Ганна посмотрела на невиданный ранее брусочек с любопытством: какой он на вкус? Из чего его сделали, почему только для женщин? Но спросить воздержалась: это могло унизить ее перед ним!..

Евхим поднял стакан, поднес к Ганниному:

- Выпьем, чтоб все хорошо было!

Ганна попробовала: вино было приятное, сладкое, не то что куреневский самогон.

- Все до дна! - потребовал Евхим, когда она собралась поставить стакан. - Не оставлять зла!

Чтобы не спорить напрасно, не вызывать лишнего внимания к себе тех, кто сидел рядом, она послушалась, выпила все.

- А теперь вот возьми коклету или огурца! - Евхим старался казаться гостеприимным, заботливым хозяином.

От вина сразу стало тепло и легко, мрачные мысли исчезли: не было уже ни сожаления о дорогом, что навсегда теряла, ни тревоги о том, как будет дальше. Взяла пирожное, попробовала, - оказывается, сладкое, будто само во рту тает!

Видно, из белой, маримонской муки, с яйцами и сахаром!

- Может, еще выпьем? - наклонился к ней Евхим.

Она решительно качнула головой: нет - и поспешила встать Когда вышли вместе с приветливым Еселем, который проводил их до крыльца, просил не забывать дороги к нему, ярмарка показалась веселым праздником, и все вокруг выглядело беззаботным, безоблачным, праздничным, и верилось: ей будет хорошо, будет хорошо!

Снова потолкались в людской суете, возле возов, глядя на добро, разложенное на сене, зашли в один, другой магазин, где также было много народу, больше всего, видно, зевак.

- Скажи, что тебе хочется купить - такое, что давно хотела! - сказал Евхим, окидывая глазами полочки, на которых было разложено и развешано множество всяких соблазнительных вещей Конечно, Евхим не был бы Евхимом, если бы в его словах она не уловила хвастовства - что хочешь могу купить, - но Ганна отметила теперь прежде всего то, что он хочет сделать ей подарок. Ганна видела- ему очень хотелось, чтобы она сказала - какой. На миг заколебалась. И все же что-то сдержало ее:

- Ничего.

Она тут же хотела выйти из магазина, но он не пустил.

- Постой! Нечего выдумывать! Не чужие ведь!.. Ты не выбрала, так я выбрал!.. - Евхим крикнул продавцу: - Подайте вон тот платок!

Он сам набросил ей платок на плечи, подвел к зеркалу, прибитому к стене. Как ни спокойной казалась Ганна минуту назад, но когда глянула в зеркало, лицо ее, смуглое, слегка заостренные скулы заалели от удовольствия: ах, какой цветастый, какой огненно-яркий, чудесный, век такого платка не носила!

- Как раз к лицу! - обрадованный, тоже очарованный, сказал Евхим. Он, довольный, пошел к продавцу.

Женщины, стоявшие сзади, глядели с завистью, хвалили: хороший платок, к лицу, ничего не скажешь. Ганна же не могла оторвать от зеркала вишневых глаз своих, счастливая, любовалась собой: она ли это, такая незнакомая, такая видная, такая... Что-то вдруг встревожило, что-то будто коснулось ее шеи, холодное и вместе с тем жгучее. Она, не понимая, что это, невольно повела ищущим взглядом - и горячая краска вмиг залила ее лицо. Василь! Сейчас ли он вошел или, может, был уже среди людей, когда они с Евхимом появились тут, Ганна не знала и не думала об этом, ее всю волновало неожиданное - Василь! Они смотрели друг на друга, взгляды их в зеркале перекрещивались.

Один миг продолжалось это - Василь исчез из зеркала так же внезапно, как и появился. Но хотя его теперь и не было, она не могла шевельнуться. Он будто сковал ее. И не видя его, она ощущала на себе диковатый, тяжелый и вместе с тем растерянный взгляд исподлобья, видела обиду и отчаяние на его самолюбивых губах. Жгучий жар, румянец стыда все еще пылал на ее лице. И как некстати было, когда Евхим, вернувшись, сказал:

- Ну, вот и конец с концом. Видно, что невеста! - Ганну оскорбил его смех. - Подарил, а все равно как себе! Не из хаты, а в хату!..

От этого смеха Ганне захотелось плакать. Выходя с Евхимом, она подумала о Василе - тут он еще или ушел, но, полная волнения, не посмела оглянуться. Был Василь или не был в магазине, а ей казалось, что он возле нее, следит за ней.

На крыльце, стараясь не встречаться взглядом с Евхимом, она сказала, что надо идти к своим: отец и мачеха, верно, заждались.

- Пусть привыкают! Не столько еще ждать придется!